Сидя на корме, Хорнблауэр поправил треуголку и приспустил с правого плеча плащ, чтобы виден был эполет – отличительный знак капитана с менее чем трехлетним стажем. Похлопав по карману, убедился, что приказы на месте, и выпрямился, стараясь изобразить достоинство. Он легко мог вообразить, что творится сейчас на «Атропе» – вахтенный подштурман заприметил треуголку и эполет, посыльные побежали к первому лейтенанту, фалрепных и боцманматов срочно вызвали наверх, и при вести о том, что капитан скоро поднимется на борт, всех охватило беспокойное любопытство.
– Эй, на лодке! – окрикнули с корабля.
Лодочник вопросительно взглянул на Хорнблауэра и, получив утвердительный кивок, заорал во всю луженую глотку:
– «Атропа!»
Теперь на корабле окончательно убедились, что прибыл их капитан.
– Подведите лодку к борту, – сказал Хорнблауэр.
«Атропа» имела ровную, без надстроек, палубу и низкую осадку – нетрудно было дотянуться до бизань-русленя.
Лодочник деликатно кашлянул.
– Вы не забудете расплатиться, сэр? – спросил он, и Хорнблауэру пришлось искать в кармане монетку.
Он шагнул на руслень, стараясь не злиться из-за своей забывчивости. Поднимаясь на палубу в свисте дудок, он приветственно поднес руку к полям треуголки, но, как ни старался подавить волнение, видел лишь расплывчатые пятна вместо лиц.
– Джон Джонс, первый лейтенант, – послышался голос. – Добро пожаловать, сэр.
Новые имена, новые лица. Хорнблауэр не различал лиц, не слышал имен. Он подавил желание сглотнуть и не без труда обрел голос.
– Пожалуйста, соберите команду, мистер Джонс.
– Свистать всех наверх! Свистать всех наверх!
Крик разнесся по всему кораблю, засвистели и завыли дудки. Зашлепали босые ступни, послышались приглушенные голоса. Шкафут заполнило людское море, но Хорнблауэр от волнения не различал лиц.
– Команда собралась, сэр.
Хорнблауэр поднес руку к полям шляпы – он догадывался, что Джонс козырнул, хотя не видел этого, – вынул приказы и принялся читать:
«Приказы членов Адмиралтейского совета во исполнение указаний верховного адмирала Великобритании и Ирландии, флота его величества капитану Горацио Хорнблауэру. Сим предписывается…»
Он прочел приказы, сложил их и убрал в карман. Теперь он законный капитан «Атропы», и лишь трибунал – или парламент – могут его сместить. С этого момента ему идет полное жалованье капитана шестого класса. И, как ни странно, с этого же момента туман перед глазами начал понемногу рассеиваться. Хорнблауэр взглянул на скуластое, гладоковыбритое лицо Джонса.
– Прикажите команде разойтись, мистер Джонс.
– Есть, сэр.
Сейчас уместно было бы произнести речь; собственно, этого от него и ждут. Но речи он не приготовил и решил воздержаться, рассчитывая, что произведет таким образом впечатление человека холодного, жесткого и практичного. Хорнблауэр повернулся к ожидавшим его лейтенантам – теперь он различал их лица, лица людей, на которых ему придется опираться ближайшие несколько лет, – но имен напрочь вспомнить не мог. Он их действительно не слышал.
– Спасибо, джентльмены. Я не сомневаюсь, вскорости мы познакомимся поближе.
Офицеры откозыряли и пошли прочь, все, кроме Джонса.
– Вас ждет адмиралтейское письмо, сэр, – сказал тот.
Адмиралтейское письмо! Приказы! Ключ к будущему – сейчас Хорнблауэр узнает, какая его ожидает судьба. Письмо может направить «Атропу» в Китай, в Гренландию или в Бразилию. Волнение, не успев схлынуть, разгорелось по новой. Он опять подавил желание сглотнуть.
