Сейчас мы оба находимся во власти страсти, порока и низменных желаний. И, черт меня дери, нет никаких сил противостоять этим умелым ласкам парня. Посопротивлявшись несколько мгновений (больше из упрямства, чем из приличия), все же отвечаю Марку, отбросив все сомнения. Понятия не имею, что мной руководило в тот момент, но одно я знаю точно: мне жизненно необходимо было попробовать его губы на вкус.
Но Марк не останавливается на достигнутом: кладет вторую руку на поясницу, резко толкая на себя. И я каждой клеточкой ощущаю, как он напряжен и возбужден.
Растворяюсь в водовороте ощущений, наплевав на меры предосторожности и приличия. Я доверилась парню, что так умело толкает меня за грань. Но, несмотря на это, я краешком сознания ощущаю, как Воскресенский плавно ведет ладонью вниз и сжимает мою ягодицу, сдавленно зарычав. И, наверно, это отрезвило меня.
С силой кусаю Марка за нижнюю губу, и когда он, зашипев от боли слегка отстраняется, с силой отталкиваю парня от себя.
– Вы забываетесь, Воскресенский! – шиплю, словно разбуженная кобра, внутри сгорая со стыда. Боже, как я могла до такого опуститься?!
– Катенок, ты не думаешь, что поздно уже ломаться? – криво ухмыляясь, произносит Марк, кончиком языка слизывая капельку выступившей крови.
– Ты меня принудил! Добровольно я ни за что бы не стала с тобой целоваться! Это…это почти что изнасилование! – я понимаю, что со стороны я выгляжу, как истеричка, но не могу себя остановить. Господи, до чего я опустилась?! А если бы нас заметили? Если бы мимо проходил кто-то из коллег?!
Марк скривился на мои слова, словно я ему подсунула лимон.
– Катя, ты же юрист, преподаватель уголовного права! Знаешь же, что в законодательстве нет определения понятия «почти что»!
Я задыхаюсь от наглости, а внутри параллельно загорается чувство довольства: этот паршивец-таки слушает мои лекции!
– Я – Екатерина Ивановна! И если ты не будешь проявлять ко мне уважения, то я…я…
– Что ты? Что ты мне сделаешь, Катя? – нахально заявляет Марк, скрестив руки на груди и снова лениво растягивая мое имя. – Правильно, ничего. А вот я много что могу. Например, довести до оргазма, не снимая с тебя трусиков. Которые, я уверен, сейчас мокрые насквозь.
Моментально вспыхиваю от того, что этот паршивец говорит правду. Между ног потоп и пожар одновременно, и, по правде говоря, меня пугает моя реакция на этого парня.
Признаться честно, что касается постели, то здесь я очень комплексую. Мне не нравится сам процесс, я ни разу не получала оргазм от члена, плюс несмотря на то, что я всегда прошу выключить свет, все равно продолжаю стесняться и не могу раскрыться и довериться мужчине.
Первый раз для меня был ужасно болезненным, и последующие три – четыре – тоже, и, несмотря на то, что прошло уже достаточно лет, я всегда подсознательно жду этой боли. Ее нет, как и нет удовольствия, которое заканчивается тогда, когда член проникает в меня. Нет, учебники утверждают, что я не фригидна, потому что прикосновения к определенным частям моего тела вызывают во мне бурю эмоций, низ живота тяжелеет, хочется ощутить наполненность между ног, но…почему-то все моментально затухает, стоит мужчине приступить к «делу».
С Марком же не так. Это далеко не первый раз, когда он меня провоцирует, и результат всегда один: я его хочу. До боли. До дрожи. А ведь он даже ни разу не перешел черту! У нас были так, подростковые шалости, можно сказать.
