Вскипятив чай, раскрыв торт, разломав шоколад, он выкатился в коридор и громко позвал Григорьевича и Клавдию Аркадьевну. Минут через пять старушка и электрик явились в комнату к Грачёву. Семён Григорьевич прихлебывал горячий чай, Клавдия Аркадьевна мусолила пряник, а сам Серёга с большим удовольствием ел торт и время от времени повторял: «Сегодня день рождения у Танечки. Она должна была позвонить! Но тут ребята из дивизиона сказали, духи нашу точку накрыли. Ну, ничего, ничего. Вот только на ноги встану!…»
– Серёжа! Я тут всё смотрю, смотрю и думаю, что ж мы картины-то твои от людей прячем? Нет, оно понятно, когда на передовой. Устав есть устав. А тут такое дело подвернулось. Салажата к нам приезжают. Сам командующий приказ отдал: организовать выставку художников. Я субординацию нарушил, про тебя доложил, – Семён внимательно посмотрел на прекратившего жевать Сергея.
А у него глаза вспыхнули, на лице появилось выражение напряженного ожидания. Он проглотил кусок торта и с надеждой выдавил:
– Взяли?
– А как же, – обрадовано закричал Семён Григорьевич, – Как же, Серёга! Да нас, десантуру! Ты же девиз помнишь: «Никто кроме нас!» Тут такая генеральша была, перебирала. « Это, – говорит, – в сторону, не актуально! Не прогрессивно! Не отражает!» А как твоё увидела, рот разинула и приказала: «Картины лейтенанта Грачёва по всему холлу развесить, чтобы все видели, как мы жить умеем! И как за эту жизнь воевать станем!» Я, Сережа, сколько мог сохранить, всё сохранил. На картинах твоих войны нет. Там Таня! Там такая, Серёжа, женщина! Она, как Родина! За неё и в огонь, и в воду! И не только ты. Мы все! Все вместе!
Сергей слушал Семёна с раскрытым ртом. Потом спохватился.
– Григорич, по дружбе прошу. Добудь мне новый тельник. Мой-то подносился. А нач по тылу черт знает где. Добудь. У тебя с каптенармусом, поди, связи имеются?
Теперь Грачёв спал урывками, как на фронте. Клавдия Аркадьевна велела ему стеречь чистоту, попусту народ на этажи не пускать. Поэтому после ночных обходов Сергей урывал два-три утренних часа сна, потом поднимался, умывался, влезал в свою форму, бросал тело на коляску и подкатывал к зеркалу:
– Гвардии старший лейтенант Грачёв, заступить на охрану вверенного вам объекта, – громко, словно перед строем отдавал он сам себе приказ, вскидывал руку к виску и так же четко отвечал: – Есть, заступить на охрану вверенного объекта.
Прокатываясь по крыльцу перед главным входом в дом культуры, Сергей заметил, что за ним наблюдает парень лет двадцати пяти. По виду он был свой, русский, а вот по взгляду. Аж мурашки по коже у Сереги пробежали. Он хорошо помнил такой же оценивающий взгляд американского инструктора, попавшего в плен после ликвидации одной из баз боевиков. Казалось, что американец ничуть не боится быть расстрелянным, а как-то оценивает русских солдат, прикидывает, что ли, за сколько долларов можно купить того или иного. Чего греха таить, Серега знал, что некоторые офицеры берут с духов доллары, потом ездят на базары, и товар пересылают с нарочными в Союз. Но афганцы так нарочито нагло не поступали, они совали деньги в руки шурави украдкой, как бы в знак благодарности за не разоренное жилище и сохраненную жизнь.
Сергей уже собрался катить к парню, когда тот сам оторвался от парапета и направился к Лейтенанту. Парень остановился перед первой ступенью лестницы.
