Хоровод воды - страница 49



Только песня, написанная Максимом и спетая знаменитым бардом, пережила своего автора. До сих пор некрасивые девочки и инфантильные очкарики поют ее на кухнях родительских квартир, на полянах коммерциализированных слетов, в уютном дыме походных костров.

20. Достойна лучшего

– Что вы, Анечка, все время Марк Борисович да Марк Борисович? Зовите меня просто Марик, как друзья называют.

Тоже сказал – Марик! Сорок пять лет мужику, виски все седые, брюхо под ремень не помещается, а все – Марик!

– Нет, ну честно, Марк Борисович, мне неудобно. Вы же все-таки начальник, – и Аня кокетливо улыбается.

– Хорошо, пусть будет просто Марк. И давайте заодно перейдем на «ты», раз уж мы так неформально. Выпьем, как говорится, на брудершафт.

Марк пил коньяк, Ане заказал «бейлис», сладкий и липкий. Андрей тоже угощал один раз, Ане не понравилось.

Выпили, поцеловались. Поцелуй получился слюнявый, как Аня и подозревала.

Запила его приторно-сладким кофе.

– Вообще, Анечка, ты достойна лучшего. Что это за работа для молодой и красивой девушки – продавщицей в магазине? Как-то это не романтично.

Аню вдруг передернуло хуже, чем от поцелуя. Папа, когда они наконец встретились, не то на третий, не то на четвертый раз стал учить жизни: Зря ты пошла в торговлю, нет в этой профессии никакой романтики. Сам он при этом работал в каком-то кооперативе, тоже мне – романтичное место!

Аня тогда так разозлилась, что сказала: Слушай, я без тебя двадцать лет жила – и дальше проживу! Я на тебя только посмотреть хотела. Посмотрела – и хватит!

Все-таки правильно мама его отшила: редкий был козел, хотя и нехорошо так о покойнике.

– Вот скажи, ты, например, танцевать любишь?

– Танцевать? – переспросила Аня. – Нет, не очень. Я, Марк Борисович, плавать люблю.

– Мы же договорились – Марк, просто Марк.

– Ой, извините… то есть извини.

– Вот так, правильно, – и довольно засмеялся.

Интересно, что он время тянет? Аня ведь предупредила: к девяти она должна уйти. Соврала, что надо маму отпустить, на самом деле – с Андреем в кино. Обычно они в семь ходили, но тут он позвонил, сказал, что на работе задержали.

Вот и образовались два лишних часа. Зинка говорит: очень кстати, Марк уже начинал злиться. Неслучайно в понедельник заставил два раза менять расстановку туфель на стенде, замучилась прямо.

– Я вот еще давно хотел спросить: ты по национальности кто будешь? – Спросил – и сам смутился, добавил: – Ты не подумай чего… я, как говорится, интернационалист… просто у тебя лицо такое необычное.

Был у Ани когда-то знакомый воин-интернационалист, контуженный из Афгана. Тоже лицо было необычное.

– Да я татарка, Марк Бо… то есть просто Марк. А я просто татарка. По фамилии же понятно.

Интересно, спросит: «А правда, что у вас, татарок, там поперек?» Почти все спрашивают. Первый раз Аня обиделась, буркнула: «У нас – как у всех», а потом только смеялась: мол, поперек – это у китаянок, нам, татаркам, на лошади неудобно скакать будет.

Нет, не спросил, только скосил глаза на золотые часы и сказал:

– Мне всегда азиатские девушки нравились. Они очень страстные… и секс с ними особенный. Ну, ты понимаешь?

Аня кивнула и отодвинула пустую чашку.

– Ну что, пойдем? А то мне уже бежать скоро.

Спустились на склад, там все и случилось. Всего-то делов – на десять минут, а в кафе час просидели. В кино придется бегом бежать.

Одно слово – Марик.

Теперь уже точно: не Марк, не Марк Борисович – Марик.