Внезапно послышался звук шагов, и по коридору ко мне стал приближаться желтый огонек коптящей свечи. Над ее пламенем я различила слабо освещенное круглое женское лицо, по которому от глаз и рта во все стороны разбегались неглубокие морщинки. Однако они не портили внешность этой женщины, а делали ее лицо довольно добрым и приятным, без слов говоря о том, что в своей жизни она смеялась больше, чем злилась или грустила.
Двигалась женщина ровной походкой, словно плыла по воздуху. На ее плечах колыхалась теплая пуховая шаль, а многочисленные юбки еле слышно шуршали, когда она переставляла ноги или касалась подолом мебели.
− Здравствуй, деточка, − ласково сказала она, ставя свечу на комод. – Хорошо, что ты здесь. Давай, я сама возьму твое пальто, а то нынче спят все холуи, не докличешься никого.
Я, все еще не понимая, что происходит, сняла с себя пальто и протянула ей, оставшись стоять в нелепейшем белом платьице и совершенно не соотносящихся с ним грубых, но теплых ботинках. При этом, пошевелив пальцами на ногах, я осознала, что носков под обувью нет.
Она куда-то сходила, шустро двигаясь в темноте, и вскоре вернулась обратно.
− Дитя, а почему же ты одна? – спросила дама, как будто опомнившись.
− А с кем же мне быть? – поинтересовалась я.
− Да как же, – удивилась та, − знамо дело, что отец и муж не отпускают тебя одну из дома.
Я в панике стала копошиться в своем мозгу, пытаясь вспомнить, кто мои отец, муж, и, вообще, семья. Но удалось вспомнить только свое имя – Майя.
− Вот уж неведомо, как ты здесь оказалась, но пока что останешься у меня, − проговорила женщина, нахмурившись. – Ты меня, наверняка, не знаешь, я значить, − Хозяйка этого дома, − продолжила она, уже более веселым тоном, − представила бы тебя и Хозяину, да только вот нету его. Так давно нету, что я уже потеряла всякую надежду. А без него этот дом тяжко болеет. Хорошо, хоть ты сегодня здесь!
«О чем она? – недоумевала я. – Хозяйка, Хозяин, болезнь… И говорит как-то странно, вроде пытается интеллигентничать, но получается неуклюже. Скорее, провинциально».
Женщина, заметив мой ужас, прервала монолог и всплеснула руками:
− Матерь божья, да тебя трясет всю. Сейчас, обожди с минуту, я тебе водицы принесу…
Единственное, что я смогла тихо произнести, было:
− Я умерла?
А что еще тут можно было предположить? Память меня покинула, я не имела ни малейшего представления о своем прошлом, а то, что происходило в настоящем, не поддавалось пониманию и никак не походило на реальность.
Хозяйка уже гремела посудой в другом помещении и вопрос не услышала, а, может быть, просто не захотела отвечать, и мои слова поглотили заплесневелые стены.
Можно было предположить, что все это мне снится, но данную версию я сразу же отбросила. Не знаю, почему, но я отчетливо помнила один важный факт: когда во сне осознаю, что это сон, то сразу же просыпаюсь. Но пока что переходом к яви даже и не пахло.
Вернувшись, Хозяйка протянула мне стакан прохладной воды, который я с благодарностью приняла. После выпитой жидкости стало значительно легче. Почувствовав себя увереннее, и желая ощутить комфорт, я погрузилась в глубокое резное кресло.
− Вот и славно, − сказала женщина, улыбнувшись. − Мака-а-ар! – закричала она куда-то в темноту. – Макар Иваныч! Тащи свечи, сейчас гости понаедут.
В гостиной тотчас же возник молодой человек небольшого роста. С собой он принес два чугунных подсвечника, по одному в каждой руке, поставил их в центре стола и зажег свечи. Желтый свет отразился от его круглых очков. После Макар Иванович несколько раз уходил и возвращался с новыми подсвечниками, которые он расставлял на всех свободных поверхностях. Комната, наполняясь светом, постепенно преображалась, и я, наконец, увидела, какая она огромная. Мягкое теплое освещение сгладило все контуры, а следы разложения этого дома стали менее заметны.
