На крепкой короткой шее девушки виднелись глубокие кровавые линии от удавок. Живот на теле распорот крест-накрест.
Рядом ходили оперативники и привычно, без тени эмоций, осматривали место преступления. Сигнальной лентой место уже оцеплено. Судмедэксперт Ласточкин со скучающим видом склонился над трупом и уже делает свои умозаключения, оперативник Юрий Шабалин щёлкает фотоаппаратом. Команда в сборе. Всё, как всегда. Ан, нет!
Послышался призывный лай и на поляне появился Морозов со своей овчаркой Мурзиком.
– Олег! – сразу откликнулся Шабалин.
Он быстро подошёл к Морозову и крепко пожал ему руку, а затем дружески потрепал по загривку собаку.
– Мурзенька мой! Наконец-то все здесь!
– Полагаю, радости мало, – сдержанно заметил Морозов. – Не на пикник собрались.
– Ну, да, – беззлобно поддержал Шабалин и кивнул в сторону убитой девушки. – Лет двадцать на вскидку. Не мучилась почти.. Предположительно, её изуродовали, когда уже грохнули. Но вскрытие покажет. Ласточкин!
Судмедэксперт отмахнулся:
– Потом, Юр! Занят, не видишь?
– Олег же пришёл!
– Вижу, – пробормотал Ласточкин, не отрывая глаз от трупа. – А мне что, теперь всё бросить?
Морозов подошёл к нему и встал впритык, внимательно рассматривая жуткое зрелище.
– Предварительно сделали укол в область сердца. Возможно, ввели фенол. Умерла почти мгновенно, – проворчал Ласточкин.
– Мне нравится слово «почти», – заметил Морозов.
– А разве стопроцентно заключение я могу сейчас дать? – тут Ласточкин оторвался от трупа и выразительно взглянул на Морозова, которого за глаза все опера звали «главный», хотя главным был интересный субъект, сидевший преимущественно в кабинете.. – Ты как будто в первый раз «на трупе»! Ты меня пугаешь, Олег, ей- богу!
– А я думал, что после этого, – Морозов кивнул на обезображенный труп, – тебя ничем не испугаешь.
Он усмехнулся и начал осматривать полянку. Мурзик, сделав круг почёта, со знанием дела принялся водить своим носом по траве. Пёс был породистый, немецкая овчарка, и сторож отличный, и ищейка; сколько раз Морозов брал его с собой на задание – тот всегда что-нибудь находил. Вот и на этот раз не подвёл, уже лает, уже зовёт.
Морозов подбежал к Мурзику, нетерпеливо виляющему хвостом. Посмотрел вниз – ничего. Один сырой. мох. Тогда он нагнулся и пошарил рукой. Есть! Морозов извлёк из-под мха странную вытянутую железяку.
– Скальпель!
Шабалин сразу подбежал и, состроив умную физиономию, принялся изучать скальпель со всех сторон.
– Только, чтоб отпечатки, это… Олег, – забубнил Шабалин.
– А то как будто в первый раз! – с чувством произнёс Морозов и, оглянувшись на судмедэксперта Ласточкина, достал из кармана целлофановый пакетик, затем картинно засунул туда скальпель.
– Видели? Больше не увидите!
– Как остроумно, – проворчал Шабалин.
И тут Мурзик опять завозился, и Шабалин, опережая Морозова, подскочил к нему первым и, впившись глазами в траву, замотал головой из стороны в сторону, напоминая заядлого грибника.
– А! – закричал Шабалин и резко нагнулся. – О!
В руках у него заблестела здоровенная финка.
– Теперь узнаём, кто это. – прошипел он. – Не отвертится!
Подошедший к нему Морозов был, как всегда, спокоен и невозмутим. Он вновь достал из кармана пакет и, двумя пальцами взяв из рук Шабалина нож, любовно упаковал его как серьёзную улику, которая, может, прольёт-таки свет на все эти преступления.
…
Уже третий год Москву будоражили странные убийства.
