– И все-таки в Москве девушки гораздо сексуальнее! Вот в Нью-Йорке…
– Я от Сержа ушла, – словесным топором обрушилась на меня яркая подруга.
– ЧТО??? Маша, ты серьезно??? Из-за чего?
Вместо ответа мой идеал девушки рухнул прямо на меня и не в силах сдерживать эмоции громко заплакал…
– Ну, ты чего? А может, оно и к лучшему? Нет, ну, правда, вот зачем тебе он?
– Максим, ты серьезно? – обрушился на меня взгляд-метеорит. – И надень что-нибудь…
– Да, конечно, – гладя блестящие темные волосы, я потянулся за махровым халатом.
– Извини, но у меня сейчас вообще нет сил ничего рассказывать, мне просто нужна поддержка, только не эта глупая наигранность, которая ядовитыми плевками сочится из всех, а твои теплые дружеские утешения… я поэтому сразу в Москву и полетела…
– Ох, дружочек, ну, что ты такое говоришь… а я всегда рядом, я же твой лучший друг.
– Макс?
– Что, мой цветочек?
– Спасибо тебе…
– За что, honey?
– Просто… За то, что ты есть.
Не теряя времени, я плотнее прижал к себе теплого цвета, покрытую блестками основу платья, но, завидев падающую на диван крохотную слезу девушки, тут же остановил свои похотливые желания и просто поцеловал ее в макушку.
– Подожди, я попрошу уборщицу заварить нам горячего чаю.
– Чаю?.. А давай как в детстве? Наш любимый фруктовый смузи?
– Ох, человек ты мой родной, – не преследуя ничего тайного, я погладил Машу по плечу, – сейчас сделают.
– Не хочу… В смысле очень хочу… Но тебя терять не хочу… Даже на три минуты… Посиди со мной…
– Хорошо…
– Максим…
– М?
– А почитай мне чего-нибудь?
– Чего-нибудь, – усмехнулся я и затянул протяжную пушкинскую строфу.
– Нет, Максим… Не хочу Пушкина.
– Ты же его так любишь? Могу достать со стеллажа Достоевского? Кажется, это его книги лишают окружающий мир от общения с тобой на целые сутки.
– Да его… но… я хочу Ярова.
– Ох, знала бы ты, сколько девушек именно в такой позе шепчут мне эти слова. И знаешь, чем это обычно заканчивается?
– Фу… ну, Макс… ну, пожалуйста… Мою любимую, – приподнимаясь с меня, Маша, расстегнув босоножки, изящной походкой плывет к моей золотой полке и, достав определенную книгу, подаёт её мне.
– Тогда слушай, – не в силах противоречить своему ангелу, я открываю своё произведение и голосом диктора с Первого канала начинаю первую строчку, но уже к концу страницы изменяю деловому тону и, переодевшись в роль заботливого отца, рассказываю родной подруге сюжеты своих извивающихся метафор.
– Знаешь, я себя чувствую маленькой шаловливой девчушкой с двумя покосившимися розовыми бантами, прилежно засыпающую в девять вечера на коленках у добродушной Арины Родионовны.
– Эм… а при чем тут эта чудная историческая женщина?
– Не знаю… Просто еще полчаса назад я была готова напиться и… повеситься… – из глаз очаровательной брюнетки вновь выступили крупные слезы. – Но сейчас не хочется… Ты такой… душевный что ли… я с тобой себя чувствую под крылом и даже не хочется вспоминать о… – не в силах более себя сдерживать Маша ударилась в протяжные всхлипывания. – Знаешь, мне ведь с тобой даже притворяться не надо… Только с тобой я могу быть настоящей девушкой… слабой, беззащитной и абсолютно ненаигранной…
– Ууу, honey, тише-тише, не плачь…Кстати, что там насчет смузи?
– Макс…
– Что? Сладкое – оно в принципе настроение поднимает, – с этими словами я направился в сторону кухни, но, постепенно прислушавшись к шагам и обнаружив, что единственные звуки, которые наполняют квартиру, – это шлепки моих ног, резко обернулся – Хей, зайчик, я, конечно, понимаю, двадцать первый век, нанотехнологии и все дела, но машину для мысленного приготовления коктейлей эти глупые ученые до сих пор не изобрели! Вот глупенькие, правда? Сидят там, спутники на луну отправляют, сыворотку вечной молодости мешают, а про смузиделалку забыли! Нет, вот что за беспредел?!
