– Будто чаю с мёдом напился, – снова чужими словами порадовался Дрон.
Конь жевал себе, не обращая внимания на «растаявшего» человека, только чуть дрогнул кожей, когда тот положил тихонько ладонь ему на шею.
– Таким только любоваться. Любо…
Взгляд рыжего, обращенный в себя, вдруг отозвался у Дрона пронзительной мыслью:
– Да разве ж кто-нибудь кого-то любит?! Ведь нет ничего! Ничего нет!
И тут же знакомая боль скрутила кишки узлом. Но Дрон, почему-то, испытал облегчение.
Про сон никому не рассказал. Только спросил при случае у опытного Вепря, видел ли тот живого коня.
– Видел однажды рыжего красавца. Тебе зачем?
– Вот бы посмотреть, – мечтательно пропел Дрон.
– Не получится, больно уж далеко отсюда. И поймали его, скорей всего, тамошние охотники, да съели.
– Съели! – ужаснулся доходяга. – Красоту такую!
– А ты почем знаешь, что красоту, ты ж не видал?
– Ты сам сказал «красавца», – оправдался Дрон.
– Да, голод не тётка, озвереешь, брат. А ты с чего про коня заговорил? Знаешь что, слыхал от кого?
Дрон молча отрицательно покачал головой. Боялся – голос выдаст.
Однажды на привале, после длинного перехода, бухнул Дрон и вовсе несуразное:
– А ты, Вепрь, жену свою любишь?
Сдержанный Вепрь изумленно уставился на товарища. Долго разглядывал с интересом, наконец, сказал:
