– Если вы не прекратите болтать чушь, – сказал герцог, – то очень пожалеете.
– Неужели, дорогой?
Он с силой опустил руку на стол и повернулся к ней. Пронзительный взгляд синих глаз и жуткие шрамы.
– Да.
Она твердо намеревалась бросить ему вызов и выстоять, но вдруг, к своему стыду, поняла, что трусит. Наверное, ей все-таки следовало завести разговор о погоде.
Тем не менее Эмма была избавлена от необходимости затевать обсуждение осенних холодов. Клубок серебристого меха вылетел из угла столовой. Штанина впрыгнула на стол, вонзила зубы в отварную форель и унесла добычу прочь, прежде чем Эмма и герцог успели сказать хотя бы слово.
– Хватит. – Герцог бросил салфетку на тарелку. – Обед закончен.
Эш запахнул халат и затянул пояс. Потом развязал пояс и завязал по новой. С первой попытки узел затянулся так, что стало трудно дышать.
Но как же он нервничает, черт возьми. Сегодня не только Эмме предстоит получить первый опыт. Сам он, конечно, девственником не был, но никогда еще не спал с девственницей и потому не знал, чего следует ожидать с ее стороны. Она может выказать простое смущение, а может испугаться до истерики. Насколько ей будет больно?
Впрочем, предположил он, есть и кое-что утешительное. Учитывая, как долго у него не было женщины, все дело должно разрешиться в несколько минут. Или секунд?
Его босые ноги шлепали по коридору. Подойдя к дверям ее спальни, Эш предупредительно постучал, прежде чем слегка приоткрыть дверь.
– Полагаю, вы готовы, – сказал он.
– Да.
– Прекрасно.
Он вошел и сразу же погасил свечу. У Эммы горело несколько тонких свечек, и он обошел спальню, задувая их по очереди. Потом переворошил угли в камине, притушив огонь до смутного красного свечения, и направился к постели.
Но едва он сделал первый шаг, как больно ударился коленом о край… Что это было? Стол? Ножка стула? Послышался шорох простыней.
– Все в порядке?
– В полном, – сухо отозвался он.
– Знаете, немного света не помешает.
– Нет. Очень даже помешает.
– Я уже видела ваши шрамы.
– Нет, не все.
Те, что были на лице, являли собой лишь пролог к драматической истории его увечья.
Возможно, она способна выносить жуткое зрелище, сидя в дальнем углу комнаты, или в полутемной карете, или даже за обеденным столом, но вблизи, на брачном ложе, когда он раздет, при свете – невероятно. Первая и последняя женщина, которой он позволил видеть себя во всей, так сказать, красе, дала это понять с болезненной ясностью. Воспоминание о том случае язвило и жгло, как отравленный наконечник стрелы.
«Как я могу лечь с… таким?»
Действительно, как?
Эш не испытывал желания повторить этот опыт, и не только потому, что пытался уберечь свою гордость. Сейчас речь шла о том, чтобы сохранить его род. Он не мог позволить себе отпугнуть Эмму, не мог рисковать, предоставляя ей еще один повод увильнуть от выполнения договора. Мужчине полагается одна жена. Если она не подарит ему наследника, его род угаснет. По крайней мере, достойная его ветвь, где нет безнадежных идиотов.
– Я здесь, – позвала она.
Эш пошел на звук ее голоса, запнулся о край ковра, но подошел к постели более или менее невредимым. Дернув за пояс халата, развязал узел и освободился от одежды, отбросив халат в сторону.
Сев в изножье кровати, он протянул руку, чтобы нащупать, какую часть ее тела сможет ухватить. Нелегкая это будет задача – лишить невинности девственницу практически в полной темноте. Наверное, следовало бы заранее выработать некую стратегию. Но теперь поздно. Эш шарил по чему-то мягкому – кажется, это было стеганое одеяло, – пока не нащупал что-то похожее на ее ступню. Обнадеживающий знак. Его рука двинулась выше, исследуя ногу.
