Хождение по Млечному пути. Повесть-странствие - страница 17

Я медленно иду от калитки к дому, с необъяснимой грустью открываю знакомую дверь. Меня ждут. За столом, положив натруженные руки на белую скатерть, сидят милые старики – совершенно чужие, но ставшие за эти дни такими близкими, что к горлу подкатывает ком. Эррандо и Тода. Рыбак и рыбачка.

Что сказать вам, мои дорогие, на прощание? Что каждый прожитый в вашем мире день был похож на маленькую жизнь? Что каждый час вмещал в себя столько открытий, что можно теперь вспоминать о них долгие годы? Что пережитые здесь, вместе с вами и благодаря вам, минуты – это то, ради чего стоило рисковать? Это мгновения, которые хочется остановить, запомнить и бережно хранить в своём сердце… Я хочу поблагодарить вас за то, что поделились со мной чем-то очень важным. Что позволили почувствовать радость и покой, удивление и восторг. Вы украсили мою жизнь и позволили мне быть абсолютно счастливой…

Но ничего этого я, увы, сказать не могу – мой английский не столь совершенен. Поэтому я просто пою им песню. На русском. Мою любимую:

Все куплеты, один за другим. И о седых пирамидах, и о звезде, что сорвалась и падает… Пою – и слёзы катятся у меня по щекам.

– Элена, – беспокоится Эррандо, – ты чем-то расстроена? У тебя всё в порядке?

– Да, Эррандо, я в порядке. Только грустно расставаться с вами. А я даже не могу как следует поблагодарить вас с Тодой. Не хватает слов, и я совсем не знаю эускера.

– Не беда! Мы и так всё понимаем. Правда, Тода? – старик поворачивается к жене – та кивает, подходит к нам, и мы все трое обнимаемся.

После ужина Эррандо приносит из спальни шкатулку и достаёт оттуда ветхие сокровища: пожелтевшие свитки с печатями, две раскрошенные по краям розовые ракушки, несколько выцветших фотокарточек. На первой – молодой Эррандо в плаще и широкополой шляпе. Жгучие глаза, смоляные брови. В руках палка с привязанной к ней пустотелой тыквой – такие раньше использовали вместо фляги. Рядом с ним – совсем юная Тода с тёмной косой, в сандалиях на босу ногу – смеётся, заслонившись рукой от солнца. За их спинами – оглохшая часовня среди виноградников. На другом снимке – горбатый мост над рябой от дождя рекой. Вымокшие до нитки Эррандо и Тода держатся за руки. Эррандо смотрит на Тоду, Тода – на сеющую капли тучу над их головами. Ещё один кадр: пыльная дорога петлями восходит в горы. По ней идут двое: он и она… Лиц не видно, но и так понятно, кто это. Склонённые друг к другу фигуры, две котомки на мужском плече. Долгий путь к раскалённой точке зенита…

– Теперь ты понимаешь, Элена, о чём я хочу тебе рассказать? – спрашивает Эррандо торжественно.

– Кажется, догадываюсь. Вы с Тодой прошли Путь Сантьяго?

– Так и есть. Я прошёл его трижды. Когда в электричке я услышал, что ты собираешься идти этой дорогой, мне захотелось поддержать тебя и быть твоим наставником. Ведь у каждого пилигрима должен быть наставник. Тот, кто первый пожелает «Буэн Камино!»20 Но сначала я расскажу тебе о своем Пути.

Третий рассказ Эррандо

…Впервые об этой дороге я узнал в 12 лет от отца. Он сказал, что Путь Сантьяго должен пройти каждый хотя бы раз в жизни. Но важно правильно выбрать время. «Путь должен сам тебя позвать!» – говорил отец. Я долго прислушивался: не зовёт ли меня Камино? Никак не мог понять – как услышать его зов, пока однажды не почувствовал ясно: пора. Случилось это весной 1961 года, после крушения поезда, устроенного сепаратистами. Мой брат Черу, тогда ещё совсем ребёнок, был в восторге от теракта и мечтал поскорее повзрослеть, чтобы примкнуть к движению. А вот я испытал разочарование, потому что погибли люди. Я был одинок, и мне не с кем было поделиться своими сомнениями. Отец к тому времени два года как пропал без вести – не вернулся с моря. Убитая горем мать целыми днями молча глядела в окно. Мне ничего не оставалось делать, как просить благословения и собираться в путь.