Если не было срочных дел, В. Е. Голанов предпочитал работать в своем кабинете в присутствии 2–3 «приближенных» сотрудников. Ему нравилось прилюдно разбирать почту, комментировать входящую корреспонденцию, высказывать в этой связи свои критические замечания, рассказывать присутствующим случаи из собственной богатой деловой практики. Ему нравились такие «посиделки». Довольно часто, зайдя к нему по какому-либо служебному вопросу, случалось задерживаться у него в кабинете на пару часов в качестве такого «слушателя». Однако его требовательность к своевременному выполнению поручений не снижалась, какой-либо скидки на время, проведенное его подчиненными в общении с ним, не делалось. Мне вначале такие «сессии» нравились, поскольку они не только подтверждали статус доверительных отношений с Голановым, но и давали много нужной информации, необходимой для быстрейшего вхождения в курс дел Палаты и её взаимоотношениях с другими ведомствами.
В один из последних дней декабря 1988 года, в самом начале своей трудовой деятельности в ТЕШ СССР, зашел к Галанову посоветоваться – что делать с одним новогодним поздравлением, поступившим на имя В. Л. Малькевича. Поздравление пришло от Федерации торговых палат Израиля, и было подписано её президентом Д. Гиллерманом. В то время у Советского Союза не было никаких отношений с этой страной. Более того, СССР на всех международных форумах активно поддерживал арабские страны в их противостоянии с Израилем. Голанов взял у меня эту поздравительную открытку и сказал, что ему нужно посоветоваться с Малькевичем. В тот же день Голанов поручил мне подготовить и направить стандартный ответ Гиллерману, поблагодарив его за поздравление и в свою очередь поздравить его с Новым годом, но за своей подписью, а не Малькевича. Сделал, как было сказано, и забыл об этом в текучке своих дел.
В конце марта 1989 г. секретарь нашего управления принес мне из канцелярии Палаты письмо президента Федерации торговых палат Израиля Д. Гиллермана на имя В. Е. Голанова.
Судя по отметкам на конверте, это письмо было отправлено авиапочтой из Тель-Авива 27 января, а в канцелярию Палаты проступило только 22 февраля. Ко мне же на стол оно попало в середине марта. Где это письмо блуждало все это время? Почему оно проскочило мимо секретариатов Малькевича или Голанова? Судя по содержанию письма, речь шла о вопросах, явно выходящих за пределы компетенции ТПП, но почему в Палате никто на это не прореагировал? Случайное стечение обстоятельств или преднамеренный «отход в сторону»?
Письмо Гиллермана Голанову начиналось с благодарности за новогоднее поздравление, полученное им из Москвы. Затем он напоминал, что уже неоднократно обращался к В. Малькевичу с рядом предложений. «Мне кажется, – отмечал он в этом письме, – что для нас наступило время рассмотреть возможность сотрудничества между нашими двумя Палатами, даже если они не будут предусматривать заключения официального соглашения. Это могло бы иметь весьма благоприятное воздействие с точки зрения развития международного сотрудничества. Я был бы рад прибыть в Москву, чтобы встретиться с президентом Малькевичем и Вами. Ожидаю Вашего скорого ответа – считаете ли Вы возможной такую встречу?»
Доложил Голанову о письме Гиллермана. Он молча выслушал мое сообщение, попросил оставить письмо, пояснив, что ему нужно посоветоваться.
