– Почему маяк не горит? – спросил я у Дуката.
Он недовольно посмотрел на меня, будто я оторвал его от важных размышлений и неохотно ответил с протяжным южным выговором:
– Лихорадка всю смену свалила, вчера экстренно вывезли. Трубы перекрыли, чтобы не было возгорания. На рейде с севера дежурит корабль Её Величества "Энсон" и подаёт предупреждающие сигналы проходящим судам.
Он отвернулся, не желая продолжать разговор, я тоже не горел желанием. Оглянувшись назад, я увидел Маршалла, сидящего на полуюте, уткнувшись носом в какую-то безделушку. Он почувствовал мой взгляд и спрятал её за пазуху, смущённо улыбнувшись. Со скалы впереди сорвались бакланы и заметались в воздухе над нашими головами, скрипуче проклиная непрошенных гостей.
– Да, сэр, – сказал молодой матрос, налегая на весло. – как посмотрю: просто страсть. На этом крошечном камушке посреди моря, на несколько месяцев. Не завидую вам.
– Ничего, – пожал я плечами, – по крайней мере этот камушек не утонет, а я отдохну от двух язв.
– Правый, навались, левый сбавь! – скомандовал старший матрос.
Остров медленно поплыл влево, открывая каменистую расселину.
– Береги вёсла! – последовала команда.
Матросы напряжённо вглядывались в проплывающие мимо в сумерках скалы. С одной из них с маслянистым плеском скользнул в воду тюлень. Я тоже напряг зрение, улавливая среди всеобщей серости более тёмные пятна, об которые можно повредить лодку. Справа показался большой круглый валун. Сидящий рядом молодой матрос приподнял весло, чтоб не зацепить его лопастью. Вода полилась на камень, и вдруг он ушёл целиком под воду, оставив за собой расходящиеся круги, в центре которых лопнул большой пузырь воздуха. Матрос повернул ко мне испуганное лицо, но я только пожал плечами:
– Тюлень, наверное, – сказал я со спокойствием, которого не испытывал.
– Тюлень? – переспросил он, судорожно сглотнув. – Разве бывают тюлени такого размера?
– Наверное, бывают. Может, морская корова? Слышал, что были такие животные, футов тридцать длиной, но вымерли. Может, не все?
– Может, – неуверенно кивнул матрос. Дальше он грёб с опаской, осторожно погружая весло в воду.
– Достаточно! – скомандовал старший.
Матросы подняли вёсла и начали укладывать их вдоль бортов. Под дном заскрипела галька. Гребцы сноровисто вытащили шлюпку носом на каменистый берег. Правее на пляж выскочила лодка, гружёная ёмкостями с карбидом.
Матросы подтащили бочки к лебёдке. Пока они поднимали наверх карбид и грузили в четырёхколёсную вагонетку, мы, загрузившись нашими пожитками, полезли по лестнице вверх. На кромке скалы, когда вся небольшая поверхность острова открылась перед нами, я оглянулся назад. Совсем рядом – рукой подать – ярким светляком в ночи горел огнями наш клипер. Белый клотиковый огонь заливал палубу и зарифленные паруса.
У лееров стояли люди, наблюдая за высадкой, а вокруг судна, насколько глаз хватает – чёрное море, чёрное небо, затянутое чёрными тучами. Темнота сжала яркий огонь нашего корабля: ещё чуть-чуть и раздавит. Я с трудом подавил желание сбежать вниз, к шлюпкам и грести туда, где свет, где люди, где цивилизация, подальше от этих диких безлюдных мест, и плевать, что обо мне подумают. Потом вспомнил о своих долгах и, сжав волю в кулак, потащился с кладью к маяку.
По выложенным вулканическим туфом ступеням я поднялся к распахнутой деревянной двери. Дукат с керосиновой лампой в руке указывал матросам, что куда ставить. Внутри было холодно и сыро, кажется, даже холоднее, чем на улице. Повинуясь его командам, мы с Томми заправили ёмкости карбидом, подкачали воду. Дукат сам вскарабкался на самый верх и рявкнул оттуда:
