Хозяин Севера - страница 26

А через два дня приехала Марианна и сказала, что моя квартирная хозяйка умерла. «Ушла за грань», как выразилась Марианна.

Мы с подругой, честь по чести, сели помянуть её родственницу.

При этом я чувствовала себя отвратительно уже по другой причине: пока мы поминали бабушку Василису, я, кляня себя за то, что в такой печальный момент беспокоюсь о бренном, осторожно поинтересовалась у Марианны, что теперь будет со мной.

— О чем ты? — нахмурилась девушка.

— Квартира, — я обвела рукой кухню, в которой мы сейчас сидели.

—Квартира принадлежит внуку Василисы Игнатьевны, — покачала головой подружка. — Хотя на бумагах стоит моё имя, я не распоряжаюсь этой недвижимостью. В отсутствие хозяина, всем управляла его бабушка. А она хотела, чтобы ты жила здесь.

Марианна подняла бокал.

— Так что давай уважать волю покойной.

Я кивнула и подняла свой бокал в ответ.

Несмотря на то, что мне было очень хорошо в этой квартире — здесь я впервые за долгие годы почувствовала себя как дома — я готова была освободить квартиру по первому требованию.

В знак уважения к доброй старушке, которая как будто почувствовала, что мне была нужна помощь. Если бы Василиса Игнатьевна не предложила мне тогда здесь поселиться... я бы до сих боролась со своими внутренними демонами где-нибудь в съемной хрущёвке.

Здесь же я расправила крылья.

И обрела верную подругу.

В первые же выходные после возвращения Марианны, мы отправились в Лапландский лес, чтобы ещё раз переночевать внутри старинного круга — и мысленно, в самый последний раз попрощаться с Василисой Игнатьевной.

— Крестная прожила долгую сложную жизнь... — сказала Марианна, когда мы пили чай на скамеечке возле уже хорошо знакомого мне домика. Это было поздно вечером, когда никого из туристов уже не осталось возле музея. — Она больше, чем кто либо, заслужила покой.

— Крестная? — удивилась я.

Марианна кивнула.

— Да, родители попросили её стать моей крестной матерью, и она не отказала... Что тебя удивляет?

— Я просто думала, что Василиса Игнатьевна тебе бабушка... или что-то вроде того, — сморщила я нос от смущения. — Двоюродная бабушка, троюродная тетя...

— Между нами есть какое-то дальнее родство, это верно, — кивнула подруга. — Но тут другое, Наташ: Василиса Игнатьевна принимала у моей мамы роды. Если бы не она, я бы не выжила.

Я вспомнила, как несколько недель назад, когда мы с Марианной только знакомились друг с другом, она что-то такое сказала о моей квартирной хозяйке... Кажется, я спросила Марианну, не врач ли Василиса Игнатьевна, и подружка ответила, что она даже лучше.

— Так она была акушеркой? — догадалась я.

Марианна кивнула.

— И ей тоже.

Отпив немного чая из своей кружки, подруга вдруг улыбнулась.

— Мама рассказывала, что когда у неё началось кровотечение, срок был ещё очень маленьким. Тогда таких детей не выхаживали даже у нас... Василиса Игнатьевна как-то сумела прознать о том, что маме нужна помощь... Она приехала, приняла меня. Вложила много сил, чтобы я задышала и чтобы я не умерла сразу после своего рождения.

Марианна задрала голову вверх.

— Спасибо, бабушка Вася. Я буду помнить вас всю жизнь.

Признаюсь, мне тогда стало чуть грустно оттого, что я эту замечательную женщину едва знала — а потому, не могла испытывать всех тех эмоций, которые читались на лице моей подруги.

Но я тоже скорбела... и более того смерть Василисы Игнатьевны как будто стала какой-то невидимой чертой — после всей той помощи, что я получила от неё, я не могла, не имела права вновь опуститься в то болото, из которого я только-только начала выкарабкиваться.