Кассиан открыл вторую потайную дверь в купальне и выволок оттуда обеденный стол. С посудой и приборами была беда. Одна тарелка, Карл! Одна!
Я уже не знала, кому молиться. Вспомнила, что психологи учили принимать неизбежное с любовью и благодарностью. Медитировать для успокоения… Потом вздохнула и села за стол.
Первым выловил из бульона кусок рыбы Кассиан. Я замерла, наблюдая, как он медленно её пережёвывает. Глаза ледяного маугли расширились. Он удивлённо посмотрел на меня.
— Гадость? — расстроилась я. — Совсем несъедобно, да? Попробуй чаем запить, может, так получше будет?
— Нет, — хрипло ответил он и вытер губы рукавом. — Съедобно. Необычно, но съедобно.
Всё ещё сомневаясь, я подцепила пальцами маленький кусочек и закинула в рот. Пресновато, но вкусно. Специи сделали своё дело, рыба не напоминала резину.
— Нормально, — похвалила себя я. — Поэксперементирую с травками и подберу подходящие. Соль бы ещё раздобыть. Ешь, чего ты завис?
Я последовала собственному совету, с аппетитом уничтожая половину нашего ужина. Кружка у Кассиана тоже нашлась только одна, её он великодушно уступил мне. Так что чай я пила в гордом одиночестве. Напиток получился терпкий со странным привкусом.
— Знаешь, что мне интересно? Если ты вылупился из яйца, то почему думаешь, что мы сможем зачать ребёнка? Теоретически, твои дети тоже должны вылупиться, а не родиться обычным путём. А я откладывать яйца не умею, — я захихикала. — Сносить могу... с ноги. Удар хороший, да. Не смотри, что я такая хрупкая. Могу врезать — мало не покажется. Но не тебе, конечно. Ты лапочка с горой мышц. Откуда они, вообще? Пресс как у Роналду. Говорят, он по мальчикам. А ты? Уф, что-то мне нехорошо.
Голова кружилась, как будто я здорово перебрала с вином, а не сделала несколько глотков безобидного чая.
— Ты меня заколдовал, да? — прищурилась я. — Трах-тибидох-тибидох? Ахалай-махалай, ляськи-масяськи?
Боже, что я несла? Язык совсем не слушался, а на смех пробивало так знакомо, что я почти поймала отгадку за хвост. Но она была скользкая, как рыба, и вывернулась из пальцев. Через мгновение отказали ноги. Нет, я их чувствовала, но встать не могла. Руки тоже были словно не мои. Я удивлённо разглядывала пальцы и радовалась, что они могут сгибаться.
А где-то там, за пределами моей подёрнувшейся туманом вселенной, снежный маг впервые улыбнулся.
Холодно так. Опасно.
***
Странный был порыв. Кассиан прекрасно помнил, как он чуть с северной башни не свалился, наевшись дурман-травы в первый раз. Понравился её аромат. Не догадался пойти в библиотеку и найти, что писали древние. Прочитать их предостережение. Разжевал одну веточку. Ох, как голова кружилась, тело не слушалось. Неужели он выглядел точно так же, как сейчас обезмагиченная женщина? Она смеялась. Поднимала руки к потолку, где горели “вечные” лампы, и несла чушь:
— У тебя есть тазик, Кассиан? Вдруг мне станет совсем плохо. Ну тазик, понимаешь? Бог с ним, с пластмассовым, хотя бы деревянный или жестяной. Та-з-з-з. Как у Высоцкого: “Мы про взрывы, про пожары сочинили ноту таз-з-з, но тут примчались санитары и зафиксировали нас”. Ой, не могу, где санитары? Мне уже пора. “А ля-ля-ля-ля, а ля-ля-ля-ля, я сошла с ума. Какая досада”.
Её смех разливался по оранжерее перезвоном серебряных колокольчиков. Снежному магу он очень нравился. Будто льдинки танцевали в воздухе. И женщина такой нравилась. Она улыбалась. Прошёл страх, исчезла упрямая складка возле губ. Казалось, ещё мгновение, и Виктория Вадимовна пустится в пляс.
