Сжав кулаки, я прикрыл глаза.
Я не предлагаю присоединиться к себе тем, кто всё равно откажется.
Но…
В тот момент я проиграл своим чувствам и быстро сказал:
– Поплыли с нами, профессор. За Франки-Штейном нужен глаз да глаз. Вы нам очень пригодитесь. А мы будем очень рады, если вы присоединитесь. Я буду очень рад.
Наши взгляды встретились. Секунд десять Кевин боролся сам с собой, а затем отвёл взгляд.
– Я не могу… Я слишком стар для этого, капитан Лаграндж. У меня семья, дети… Я… Прошу, не искушайте меня! Когда-то я пообещал себе, что как офицер я буду выходить в море лишь на Лудестии. И я не хочу отказываться от своих слов.
– Вот как, – усмехнулся я. – Что ж, на том и порешили.
* * *
Пристань бурлила. С верхней палубы Франки-Штейна Марси видела, что проводить их в путь собралось едва ли не полгорода. Кто-то подбадривал, кто-то сыпал проклятьями, но равнодушным не остался никто.
А затем совершенно внезапно гвалт начал стихать. Через несколько секунд город будто бы и вовсе погрузился в тишину, нарушаемую лишь плеском волн да криками чаек.
И размеренным цоканьем каблуков о деревянную пристань.
Фигура капитана поражала одновременно величественностью и расслабленной беззаботностью. Он шёл, не обращая внимания ни на кого, держа в руках бутылку рома.
Его плечи и спину закрывал длинный потёртый плащ. Плащ красного цвета с погонами свободного капитана. Именно этот плащ носил на заре своей карьеры отец Марси – капитан Джонсон. Почему-то Марси считала вполне логичным, что её бабушка подарила этот плащ Тео.
Пшеничную голову капитана Лагранджа украшала тёмно-синяя треуголка – подарок от Лагранджа-старшего. Она дополняла образ. Сейчас человек, подошедший к корме пришвартованного Франки-Штейна, выглядел точь-в-точь как выглядел легендарный отец Марси. По крайней мере, очень похоже капитана Джонсона изображают на гравюрах. Если не считать отличия в цвете кожи и волос, конечно.
И зеваки, и команда с замиранием сердца смотрели на то, как капитан взмахнул рукой и швырнул в борт корабля бутылку.
Раздался грохот, будто выстрелили из импульсного пистоля.
Бутылка разлетелась вдребезги.
– У-А-А-А!!! – завопил народ.
Не поведя и бровью, капитан Лаграндж начал медленно подниматься на борт своего корабля.
– Что б ты сдох, грязный алти! – услышала краем уха Марси.
Быстро переведя взгляд, она увидела скрюченную старуху-нищенку, показывающую команде Франки-Штейна средние пальцы. Марси сразу узнала эту вредную, как голодная чайка, бабку – Матильду. Даже дель Ромберги слышали об этой портовой звезде.
– Умрите, алти!!! – перекрывала толпу старуха. – И все, кто с ними якшается! Сдохните! Пойдите на корм рыбам!
Не успела Марси подивиться силе голосовых связок этой бабки, как ситуация вновь изменилась.
Бац! И Матильде прилетает по роже огромной рыбиной. Где Тереза Джонсон взяла её, никого в тот момент не интересовало. Толпа вокруг пожилых женщин залилась весёлым смехом, злобно шипя, Матильда скрылась с глаз.
Ну а бабушка Марси, заметив её взгляд, сдержанно кивнула.
Марси улыбнулась. Шон толкнул её в бок, указывая на капитана.
Капитан Лаграндж уже был на шканцах. Крепко держа штурвал, он решительно поднял голову. От беззаботности не осталось и следа. Сейчас ему не терпелось сорваться с места.
– Команда! – заревел капитан Лаграндж. – По местам! Поднять якорь! Расправить паруса! Мы отправляемся!
Когда матросы побежали выполнять приказ, капитан гораздо тише добавил:
