– Ммм… Перечень, список провизии. Которую привезли, которая осталась.
– Зачем? Я и так всё помню, хожу сюда часто, почти каждый день. Ведь готовить приходится постоянно. Беру понемногу того, сего и помню, чего и сколько примерно осталось.
– А как вы знаете, что вам должны привезти?
– Не знаю. Просто радуюсь тому, хоть что-то привозят. Раньше, когда у нас был другой король, он присылал добрейшую женщину с фермы. Она привозила куда больше и всё свежее, показывала, как готовить еду. Но те, кто раньше нам помогал – уже давно исчезли и некому тут хлопотать.
Я задумалась.
– Выходит, когда-то еды привозили больше?
– О, да. Намного. Но и народу тут было больше, веселее.
– А с продуктами привозили какие-нибудь бумаги?
Дженни задумалась и повертела в руках кусок пергамента.
– Да… Что-то похожее было. Всё убрали наверх, в одну из закрытых комнат, где был кабинет главы приюта. На его столе много такого. Оставили на растопку в случае чего.
Пару дней спустя после моего прибытия и выздоровления, мне выделили комнатку с письменным столом и лампой. Но о кабинете прежнего управляющего, видимо, рассказать забыли. Я обустроила кабинетик под себя из того, что нашла. Разложила свои бумаги и документы, с которыми прибыла.
Сейчас же была готова подпрыгнуть от волнения:
– Покажи мне, пожалуйста, эту комнату!
В помещении прежнего директора стоял затхлый запах плесени и прогнивших влажных досок. В лучах солнечного света заплясали тысячи пылинок, когда мы вошли туда. На стенах местами были видны остатки краски. У окна стоял большой письменный стол, на котором сквозь слой пыли просматривались рукописи. На стене за ним угольком был нарисован человечек с цветком – явно, детской рукой. Я заинтересованно, но осторожно принялась отклеивать по одному листочку со стопки. Пара верхних страниц была уже непригодна для чтения. Чернила размылись, бумага потемнела и рвалась от влажности. Зато, к моему удовольствию, под несколькими листами пергамент был посвежее, и на нём можно было различить слова. Аккуратный красивый почерк указывал на образованность прежнего управляющего. Но всё написанное было на английском языке. Меня, конечно, в своё время учили этому языку, как и остальных влиятельных людей для заключения договоров с иностранцами, но не думаю, что настолько хорошо. Неожиданно для себя я поняла, что, чем больше я смотрю на текст, тем больше он для меня предельно понятен, будто я читаю привычное письмо на родном языке. Очевидно, это ещё один из даров прежней хозяйки моего тела. Мне вдруг вспомнился необычный момент, на который я не обращала прежде внимания, но сейчас углубилась в детали: все, включая меня говорили на языке, напоминающем смесь английского и немецкого, а я прекрасно их понимала и говорила на нём же, даже не замечая.
«… ведение записи жизни молодняка приюта…»
Ещё несколько размытых фраз. Я осторожно, чтобы не повредить, убрала этот лист в сторону.
Вот оно!
«Продукты с западной фермы Миллтонов. Перечень:…»
Далее шёл довольно длинный список, в котором было такое количество злаков, овощей и зелени, яиц и молока, фруктов с садов, и даже рыбы, что хватило бы сейчас питаться на полгода.
Я прочла перечень Дженни:
– Это правда всё привозили?
Девушка мечтательно улыбнулась:
– Да, я помню, то были светлые времена. Будто снова почувствовала вкус печёной рыбы Миллтонов и яичницу каждый день на завтрак. В то время для нас ничего не жалели. Король был добр к нам и обещал выпускникам работу при дворе. Его поверенные были тоже хорошими людьми.
