Мне совестно за свое болезненное вторжение в их зеленый уголок. Явилась, навела шумиху, сожгла собратьев.
Я стараюсь быть нежна в прикосновениях. Мне нервно и волнительное. Я гораздо острее ощущаю запах сока местной росянки - он словно немного молочный и пахнет жженым сахаром.
Поврежденное растение напомнило мне побитого жизнью щенка, что не верит в любовь, но очень хочет жить, который все-таки позволяет мне помочь. Дает шанс, готовый наброситься в любой момент.
Я поправляю бантик перевязки и делаю шаг назад. Конечно, если бы у меня флористическая лента, заживление бы удалось с вероятностью восемьдесят процентов. Здесь же никаких гарантий. Сухой сорняк пропускает воздух и место надлома может просто засохнуть и тогда не срастется.
Я поднимаюсь на ноги и вдыхаю полной грудью. Волнительно. Я давно не испытывала таких эмоций. Последние годы жизнь стала скучно-предсказуемой, размеренной, когда ты точно знаешь, что случится завтра.
Здесь же я не знала, буду ли я жива в следующем часу.
Чувствую - Заболотье не отступает. Оно замирает в ожидании, дает и себе и нам с Киарой время. Шуршит листами, словно переговаривается.
Кажется, нам дают шанс.
Киара встает рядом.
- Госпо… Ингрид… - Девушка смотрит то на меня, то за ворота. - Оно тут все живое.
- Конечно. Просто это другая форма жизни, - говорю я и тут же получаю полный удивления взгляд.
- Вы странная после отравления. Словно… словно… и не вы вовсе.
Приехали! Доболталась.
Хорошо, что я так расслабилась, когда ни мне, ни девчонке деваться некуда. Заболотье наш новый дом и наша клетка. Был бы тут Теор, кто знает, что бы по глупости нашептала ему Киара.
Вдруг, в этом мире за вселение другой души грозит смертная казнь? Нужно следить за своими словами.
Говорю Киаре:
- Ты. Обращайся ко мне ты, пожалуйста. Нам с тобой тут жить не один день, так что давай отбросим условности.
Девушка все еще на меня косится. Пожалуй, даже сильнее, чем раньше.
- Что такое? - спрашиваю я.
- Вы так никогда не разговаривали. И растения не любили. И… и… - она словно не решается сказать.
- И что?
Киара захлопывает рот, словно не решается сказать. Опускает по рабской привычке голову.
- Пойдем в дом. У нас много работы, - говорю я и осторожно дотрагиваюсь до ее плеча.
Она не вздрагивает. Смотрит на меня настороженно, но с надеждой.
- Хорошо, - шепчет она.
Ворон летит вперед нас, садится на свою жердочку в холле и молча смотрит, как мы входим.
- Что ж. Давай посмотрим, что в других комнатах.
Я вижу три двери.
- Киара, выбирай, какую откроем первой.
- Правую.
Открываю и замираю на пороге. Черт возьми!
Это кухня. Деревянные столешницы и подвесные ящики занимают целую стену. Посредине стоит небольшой столик и два стула. Но не это вызывает тихий мат в моей голове.
Стена треснула. Да так, что через нее пробиваются солнечные лучи и свистит внезапно поднявшийся ветер. Так, что не надо открывать окно и убирать плющ, чтобы сюда проник свет.
Деревянный пол под трещиной черный от гнили. Это пятно расплывается на половину кухни, уходит под цветастый ковер, на котором стоит стол и стулья.
Я иду по полу до окна крайне осторожно, чувствуя, как проседают доски под моим весом.
- Тут нужно менять полы. Даже ходить опасно, - говорю я Киаре, и она замирает на пороге.
Я добираюсь до окна и открываю его. Раздвигаю плющ, чтобы запустить тепло и свет, оборачиваюсь.
Кухонный мебельный гарнитур вполне себе годный, если его отмыть. Стол тоже ничего. А вот запах от ковра заставляет поморщиться. Воняет мокрой псиной.
