– Что произошло, профессор? – внезапно охрипшим голосом произнесла Евгения. Она вдруг поняла, что Павлуши не стало. Было раннее мартовское утро, стояла прелестная теплая погода.
– Евгения, вам надо крепиться, – сказал профессор, отводя взгляд. – К сожалению, врачи делали все, что могли, но, вы сами понимаете, не все в их власти…
– Ваш сынок умер двадцать минут назад, – завершила фразу госпожа Майдт.
Евгения оторопело уставилась в беленый потолок. О чем она говорит, Павлуша умер?
– Я желаю его видеть, – медленно произнесла она.
Ее проводили в комнату, где на столе лежал Павлуша – такой маленький и беззащитный. И удивительно красивый. Создавалось впечатление, что он заснул и вот-вот откроет глазки.
На самом деле он был мертв. И Евгения, вместо того чтобы быть с сыном в его последние минуты, проспала в кресле. Она, мать, ничего не почувствовала.
– Поплачьте, вам будет легче, – старалась подбодрить ее жена профессора с удивительной нетактичностью. – Мои два сына тоже скончались, правда, в младенчестве…
Какое ей было дело до сыновей профессора Майдта! Павлуша умер. Павлуша, который олицетворял для нее все в этом мире, ради которого она жила и который позволил ей выжить после смерти Сергея.
Госпожа Терпинина держалась на редкость собранно и мужественно. Ни капли слез, ни единого всхлипа. На скромных похоронах присутствовали только она и Майдты. Маленький деревянный гроб легко скользнул в могилку на немецком кладбище.
Так Евгения потеряла сына.
Она снова обвиняла себя в произошедшем. Если бы она раньше заметила симптомы, если бы она была заботливой матерью… Снова и снова она возвращалась к назойливой, страшной мысли – во всем виновата Надежда. Это по вине сестры они оказались в Берлине, а следовательно, она и виновата в том, что Павлуша подцепил где-то эту заразу, отправившую его на тот свет.
С утроенными усилиями, подхлестнутыми неким подобием безумия, она ринулась на поиски сестры. Прошло полгода, прежде чем, истратив изрядную сумму денег, она узнала, что Надежда обитает в Гамбурге, в районе «красных фонарей», в дешевенькой квартирке на Рипербане. На этот раз она ее не упустит!
Собрав немногочисленные вещи, Евгения приехала на поезде в портовый город. В ридикюле она сжимала револьвер, заряженный шестью патронами. Она всадит пули одна за одной в сестру и, может быть, тогда почувствует себя лучше…
И вот теперь, сидя в громыхающем трамвае, Евгения думала о том, что же ей делать дальше. Она обрела сестру и племянника – и снова потеряла их. Что могло произойти с Надеждой, куда она делась после убийства итальянца?
Возможностей оставалось не так уж много. Надежда бежала. Наверняка она отправилась в порт и села на один из кораблей. Но как узнать, на какой именно?
В который раз Евгения проклинала себя за то, что не оставила сестре свой берлинский адрес или хотя бы координаты отеля в Гамбурге, где она проживала. Она снова потеряла тех, кого любила. Какая же она дура!
И, склонившись на соседнее сиденье в трамвае, она зарыдала. Пассажиры с удивлением и сочувствием смотрели на богато, но безвкусно одетую полную даму, которая сотрясалась в беззвучных рыданиях. Видимо, у нее произошло несчастье…
Надежда, выбежав из дома вместе с Сережей, оглянулась по сторонам. Она только что застрелила человека. Когда-то давно, в Петербурге, она уже стреляла в грабителя. Но то было совсем другое время и совсем другие обстоятельства.
