Однажды в дверь комнаты Элены тихонько поскреблись. Нарина пришла к сестре и позвала её на прогулку, пройтись по горной тропе, подышать свежим воздухом.
Элена согласилась, ей хотелось перед отъездом ещё раз взглянуть на родные края. Когда она стояла на краю утёса, что-то резко толкнуло её в спину, и Элена полетела вниз.
Последней её мыслью было:
- Пресветлая, спаси мою малышку!
4. Глава 4
Я открыла глаза, по щекам текли слёзы.
- Спасибо! – сказала в пустоту, почему-то уверенная, что меня обязательно услышат.
Погладила рукой ещё плоский живот, на губах сама собою расцвела счастливая улыбка.
- Моя малышка...- прошептала я.
О таком подарке я даже не мечтала!
Я плакала и улыбалась одновременно: оплакивала юную Элену, и радовалась своему будущему материнству. Несчастная девушка оказалась не нужна ни своему отцу, ни мачехе, ни мужу, которого она знала всего только один день. Лишь младшая сестра по-своему любила её своей эгоистичной любовью. И что-то подсказывает мне, что именно она приложила руку к гибели старшей сестры.
Утверждать я это не берусь, но кроме нас двоих на утесе больше никого не было. А значит, она может попытаться сделать это снова! Я с опаской покосилась в сторону двери, кажется, оставаться в этом доме становиться опасно.
Снова принялась судорожно рыться в воспоминаниях прежней хозяйки этого тела. Мне показали не так уж и много, словно заостряя внимание на самых главных моментах её жизни. Помниться, ей выделили вдовью долю – дом и землю, значит, жить есть где, это уже хорошо.
А что по деньгам? Вроде положено какое-то содержание, но что-то подсказывает мне, что оно будет совсем мизерным. Значит, нужно брать с собой, всё, что только можно увезти. Прежняя жизнь научила меня не дожидаться милости от других. Как вспомню, сколько лет я загубила, ожидая одобрения от своего бывшего мужа – аж стыдно становиться за свою былую слабость. Больше я такого не допущу, тем более у меня теперь есть, для кого стараться!
Рука снова потянулась к животу.
- Обещаю, я сделаю для нашей дочери всё, что только смогу! – словно клятву прошептала я.
Дверь тихонько отворилась, в комнату с кружкой в руках вошла Эбби.
- Нянюшка! – сорвалось у меня с губ.
- Проснулась, родненькая моя, а я тебе тут отварчика принесла, с мёдом. На, родимая, попей!
Нянюшка протянула мне пузатую глиняную кружку, над которой ещё вился белёсый парок. Пить действительно очень хотелось.
- Как долго я болела? – почему-то моё падение с утёса все скромно именовали болезнью.
Эбби зашевелила губами, сгибая пальцы: - Да сегодня как раз девять дней будет. Никто не верил, что после такого выжить можно, с горы-то тебя родимая, всю переломанную принесли. Одна я Пресветлой Богине молитвы читала, вот ты в одночасье на поправку и пошла.
- Спасибо, нянюшка! – радовало, что хоть один человек в этом незнакомом мире искренне желал мне добра.
Девять дней, а на теле ни синяков, ни царапин. Как такое возможно? Может, меня лечил тот лекарь, что проводил магическое сканирование? Хотя он был не менее удивлён моему внезапному выздоровлению. Впрочем, это уже не важно.
- Нянюшка, а что в доме твориться? – я допила последний глоток отвара, передавая ей опустевшую кружку.
- Дак всё по-прежнему: мачеха ваша зверем смотрит, кричит да всех шпыняет. Сестрица, то в комнате безвылазно сидит, то под вашей дверью ходит – переживает очень. Видать виноватой себя считает, она ведь вас тогда на прогулку-то позвала.
