— Напиваться — не лучший вариант. Нам нужны трезвые головы.
— Твоя трезвая голова не способна сейчас генерировать дельные планы, — парирует Маркус. — Давай перезагрузимся. В конце концов, если я не прав — то это наша последняя ночь на свободе.
— Боги всех миров, зачем я только тебе поверила? — устало восклицаю я, потирая переносицу. — Хорошо, но я требую, чтобы ты рассказал мне всё начистоту. Кто родители Рози? Из какого мира? Как получилось так, что Ремер вцепился в вас фуршуньей хваткой? И куда мы везём девочку?
— Встречное условие, — тут же выдвигает свои требования Маркус, вмиг превращаясь в привычного всем плута и авантюриста. — Ты выпиваешь за ответ на каждый вопрос. Договорились?
— Пф-ф-ф, — закатываю я глаза. — Если надеешься таким образом о чём-то умолчать, то дохлый номер. Уж четыре рюмки я выдержу.
— Я бы на твоём месте поостерёгся. Буллевийский виски и здоровенных бугаев вроде Освальда с пары рюмок укладывает, — усмехается хитрец. — Но раз ты согласна, то начну с последнего вопроса. Рози мы везём в специальную школу для такие одарённых, как она.
Успев к этому моменту пригубить рюмку, я, к своему позору, разбрызгиваю напиток. Мало того — от удивления часть виски идёт у меня носом. Под тихий смех Маркуса принимаюсь устранять последствия своего шока, бросая на шутника скептические взгляды.
— Какая школа, Маркус? Ты где такого бреда наслушался?
— Агата, то, что тебя некому было учить, не значит, что учителей в природе не существует. В Аркадосе существует тайная Школа Скользящих. Эрик и Аврелия, родители Рози, долгое время собирали информацию о ней. Это единственное безопасное место для таких, как ты и малышка.
— Аркадос?! Столица Доминиона? Ты в своём уме, Маркус? — я вовсе перестаю понимать друга. — Целая школа для Скользящих под носом у императора? Да это бред сивого… м-м-м, как же его? Фуршуня! Вот!
Почему-то мой язык начинает заплетаться, а сидящий напротив Фаст и вовсе как-то размывается. Да и в целом всё, что мы сейчас с ним обсуждаем, начинает казаться мне какой-то нелепостью и очень весёлой глупостью.
— Хочешь что-то спрятать, помести это на видное место, — пожимает плечами Маркус и залпом осушает свою рюмку.
— Это хорошо звучит в теории, — я бессовестно зеваю, широко раскрывая рот и еле успеваю прикрыться ладонью. — В скучной, бессердечной теории. Такой же бессердечной, как и ты, Маркус Риглер Фаст! — ощущая, как в моём сознании спадают все зажимы, рамки, в которые сама себя загнала, я тороплюсь высказать бывшему всё, что так давно лежало грузом на душе. — Вот как ты мог бросить меня тогда, а? Вот совсем бессовестный… И ещё денег не оставил… Ещё и наглости хватило, снова прийти. А ты ведь ни на грамм не изменился…
Образ Фаста плывёт перед глазами, я будто вижу его во сне. Он улыбается, слушая мою несвязную речь, и даже кивает, соглашаясь со всеми обвинениями.
— Вот все такой же… — я пытаюсь подобрать какой-то красочный эпитет, но в голове такой расслабляющий туман, что мысли дрожат в ней, как студень у Мири в кастрюле, — такой же самодовольный болван, но такой обаятельный…
— О, быстро же тебя перемкнуло, — Маркус поднимается и шагает ко мне. — А говорила, выдержишь все ответы. Давай, фуршунька, отведём тебя в купе.
— Ой, иди ты, я, может, впервые в жизни говорю то, что у меня на душе! — я отмахиваюсь от Фаста и неловко заваливаюсь на стол. А что, очень удобная тут столешница, однако! — И вообще, я тут останусь, ни разу ещё не спала в столовой! Это же весело, да, Маркус? Быть свободным от любых норм морали? Делать, что хочешь, спать, где хочешь, с кем хочешь…
