– Демократией, – автоматически поправила Лера.
– Да, всё одно, – отмахнулась бабуля.
– Так, давайте на секунду представим, что всё это правда. Вы… Мёртвая? – замялась Лера, а бабуля энергично закивала.
– Я… случайно выбранная типа? – продолжила Лера, и бабушка снова закивала.
– Значит, я могу поговорить с братом и папой? – закончила девушка свою мысль.
– Не, они усопли уже, – спокойно ответила баба Стеша.
– Это как? – не поняла девушка.
– Пошли, – бабуля махнула в глубину кладбища, – покажу.
Девушки обернулись к машине, рядом с которой стояли Эд и Глеб. Странно, что они не пытались подойти, да и вид у них был такой, будто они понимали всё, что происходит…
– Не боись, эти сюда не залезут! Погост быстро их выпьет, рожки да ножки останутся, – угадав мысли девушек, бросила через плечо баба Стеша, – сейчас к Любаше зайдём. Она жертва такой Пиявки, вот всё вам про них и расскажет.
Лера с Зоей переглянулись и пошли следом за старушкой, тем более, что выбора особого не было.
Идти пришлось недолго. Как только они вышли на центральную тропу, перед ними открылся вид на поле, где кладбище продолжало разрастаться.
– Смотри так, как будто Пиявку увидеть хочешь, – скомандовала бабуля.
– Некоторые могилы выглядят как обычные, а некоторые затянуты фиолетовой дымкой, – медленно произнесла Лера.
– Во, пустые, – это там, где спят уже, усопли, значит. Посмотри вверх, – продолжала наставлять старушка.
– Вижу искорку фиолетовую, нет, даже две, яркие такие! – улыбнулась девушка.
– Это когда усоп кто-то, весь туман собирается и уходит вверх. Ясно тебе? Сорок дней почти все тут бродят. Пока подумают, пока осознают, поплачут там, попрощаются, потом успокаиваются и усыпают. Остаётся пустая земля. Если к ним родные приходят и зовут – светится слабым светом холмик. Наверное, они слышат откуда-то оттуда, но уже не отвечают. Так и должно быть. Со всеми. А есть такие, кто не может усопнуть. Тревожатся за близких или отомстить хотят, или не смирятся никак. Вот такие и бродят тут. Твои папа и брат сразу усопли. Так что с ними не сможешь поговорить.
– Бабуль, а ты, получается, тоже тревожишься, раз усопнуть не можешь? – спросила Зоя.
– Я? Не! Я заведующая тут! – гордо ответила баба Стеша.
– Это тебя Бог назначил? – округлила глаза Зоя.
– Тьфу на тебя, Кукла! Сама я себя назначила! Кто-то же должен таких дурилок, как вы, спасать. Да и с новенькими мороки хватает. Вот я им талдычу постоянно: идите к себе на похороны, к вам люди приходят, а вы тут у гроба сидите. Чего интересного? Надо людей уважить, послушать, чего про вас говорят. Насмотритесь на себя ещё, налюбуетесь! И потом, надо ж ещё глянуть, мож, кого с собой забрать. Мы ж видим, кому на донышке жить осталось. Подгадать надо, чтоб у человека три дня, а у тебя девять. Экономия же сплошная, да и потом, меньше мучиться будет. А то лягут перед смертью бревном и глаза в потолок лупят, а родственникам за ними ж....ы вытирай. А так, хоп, и готов покойничек! Но молодежь сейчас совсем ничего не смыслит. Давай мне про карму чего-то вещать, про путь, который надо пройти. А чего его проходить: бревно лежит, а родным – потей.
– А я почему вижу тебя? Я тоже избранная? – перебила Зоя.
– Ты? Не, просто помрёшь скоро, вот и видишь меня. Готовишься, так сказать. Такое бывает при смерти, – легко ответила бабушка.
Зоя опешила. Она открывала и закрывала рот, но сказать ничего не могла.
