Эд остановился возле ворот и глухо сказал, нахмурив брови:
– Я туда не пойду.
– Ты боишься кладбищ? – Лера попыталась перевести всё в шутку.
– Не боюсь, но идти не собираюсь, – было видно, что Эд очень недоволен, но Лера не могла понять почему.
– Хорошо, я пойду одна. Я недолго, – сдалась девушка. Спорить ей не хотелось.
Выйдя из машины, она направилась к калитке. За последние пять лет здесь ничего не изменилось. В таких местах время вообще течёт как-то по-другому…
Прямо – четыре ряда до берёзы. Потом пройти половину пути и попасть на дорожку до старой части погоста. Макса похоронили рядом с отцом…
Лера знала связанную с папой семейную историю. Хотя самоубийц не хоронят вместе со всеми, но маме тогда удалось приписать ему психическое расстройство, и для него сделали исключение. Он и правда был болен. Лера этого не помнила, но рассказов родственников достаточно, чтобы не сомневаться. Рассказывали, как он нагишом бегал по городу и как милиция нашла его спящим на кладбище. А сколько раз папу привлекали за хулиганство, хотя, как говорила мама, ни хулиганом, ни дебоширом он не был. Потом его отправили вместо тюрьмы в психиатрическую больницу. Там, казалось, вылечили, но после рождения Леры всё началось заново… И закончилось страшной бедой. А теперь уже нет с ними и Макса…
Одна из родственниц тогда его на похоронах сказала, глядя на маму и Леру:
«Вот теперь мальчишки и девчонки по разную сторону стекла»! После этих слов стало страшно неуютно. Как будто и правда, мир живых и мертвых разделяет лишь тонкое стекло, по которому мы ходим. Одно неаккуратное движение – провалишься туда, в мир мёртвых…
Задумавшись, она не заметила, как оказалась у знакомой оградки:
– Ну, здравствуй, брат!
Голос девушки дрогнул, в глазах показались слёзы.
На могилке было убрано, пёстрой кучкой лежали конфетки, и даже печенье ещё не растащили птицы. Снег вокруг вытоптан, дорожка расчищена.
Кладбище выглядело пустынным, только неподалёку, через несколько могилок, убиралась маленькая сухонькая старушка, поднимая в воздух целый ворох искристого снега.
Вчитавшись в скупые строчки на памятнике, девушка с сожалением воскликнула:
– Надо же! Я опоздала на три дня! – Теперь понятно, почему здесь так прибрано! Мама! Пять лет со дня смерти Макса…
Стало неприятно и обидно, оттого что мама даже не позвала её. Хотя, наверное, ничего удивительного, ведь после похорон Лера была на кладбище только один раз. Да и последний год с мамой общалась по телефону очень редко. Почувствовала укол совести, стало стыдно. И за кладбище, и за маму, и за то, что не приезжала… По щеке сползла холодная слезинка. Сейчас Лере хотелось сделать хоть что-нибудь, лишь бы унять эту обиду и боль внутри…
Девушка заглянула за памятник в поисках чего-то. Обычно там хранили инвентарь. Она не ошиблась: небольшая лопатка была аккуратно спрятана в пакете. Лера стала расчищать ею и без того чистую дорожку, откапывать из снега столбики оградки. Теперь уже слезы катились ручьём…
– Эй! Девочка! – окликнул её кто-то.
Лера оглянулась. Кроме крохотной старушки в десятке метров от неё, больше – никого. В глазах вдруг зарябило и замерцало. Наверное, это из-за слёз и яркого солнца. Девушка потерла глаза.
– Что такое, бабушка? Помощь нужна? – откликнулась она.
– Да, да, нужна! – как-то слишком радостно донеслось в ответ. – Лопату возьми!
Лера двинулась на голос; глаза всё ещё сильно слезились.
