– Моя невыносимая… – Горячий шепот перемежался поцелуями. – Невозможная… совершенно невероятная жена…
Он опустился на колени перед кушеткой. Сдвинул платье с моего плеча, прохладный воздух комнаты коснулся кожи, и на контрасте прикосновение разгоряченных губ к шее, ключицам, груди ощущалось острее, ярче. Я справилась с застежкой его фрака, завозилась с жилетами… попадись мне сейчас тот умник, который додумался до этой моды – носить сто одежек, и все с застежками! Не выдержав, я дернула, пуговица застучала по полу. Виктор рассмеялся низким, бархатным смехом.
– Я пришью, – прошептала я, целуя его кожу в вырезе рубахи.
– Какие странные вещи тебя волнуют. – Он спустил мое платье еще ниже, высвобождая грудь, приник к ней. Мурлыкнул: – А сейчас?
Я застонала, запрокидывая голову.
– Вот так-то лучше, – усмехнулся он, потянул одежду с другого моего плеча, опуская до талии.
Руки выводили узоры по моему телу, он то прихватывал мою кожу зубами, то нежно зализывал укус, то касался губами совсем невесомо, так что я потеряла чувство реальности. Осталось лишь мерцание свечей, его прикосновения, неровное дыхание и бешеный стук сердца.
Сама ли я освободилась от остатков одежды или муж помог мне? Хотелось вцепиться в его плечи, но каким-то краем сознания я помнила, что могу сделать больно, и потому откинулась на кушетке, опираясь на выпрямленные руки. По телу пробегал то холод, то жар, и меня просто трясло от желания. А Виктор, точно издеваясь, отстранился, заглядывая мне в лицо, и только пальцы его тихонько играли с моей грудью.
– Хватит! – простонала я.
– Хватит? – приподнял бровь он. Коснулся там, где все уже изнывало от страсти, безошибочно нашел самое чувствительное место, и я застонала.
– Вот так, хорошая моя, – выдохнул он, притягивая мои бедра к себе.
Я вскрикнула – слишком резко это было, и одновременно слишком хорошо. Распахнула глаза – снова колыхнулся огонь, высветив в зеркале полуобнаженное тело мужа. Свет и тень словно ласкали мышцы, перекатывающиеся под кожей, подчеркивая каждое движение, каждое сокращение ягодиц, когда он толкался внутрь меня, вырывая стоны, и зрелище это заводило еще сильнее. Я плавилась в его руках, растворялась в ощущениях. Время, казалось, замедлилось, обтекая нас, оставив лишь древний как мир ритм любви.
Виктор склонился к моему уху, не переставая двигаться, прихватил зубами мочку уха – я всхлипнула. Шепнул:
– Что там?
– Ты… красивый, – выдохнула я, обвивая ногами его талию. – Не… останавливайся.
– В следующий… раз будет… моя… очередь…
Я не дослушала – копившееся внутри напряжение пронеслось по нервам, выплеснулось, сжимая тело в сладком спазме. Муж сбился с ритма, еще несколько толчков, и замер, ткнувшись лицом между моих грудей.
Я привалилась плечами к стене, полузакрыв глаза, перебирала его волосы.
– Вот видишь. – Он поцеловал ямочку между ключиц. – Ребра для этого вовсе не нужны.
Я фыркнула.
– Ты невыносим.
– Как и ты, любовь моя. – Он поймал мою руку, поцеловал ладонь. – Как и ты.
Просыпаться не одной – Мотя не считается! – было странно. Странно ощущать рядом живое тепло, тихое дыхание, знакомый, но пока непривычный запах. Шторы оказались затворены неплотно, и золотисто-розовый утренний свет пробрался в комнату. Какое-то время я разглядывала в этом свете чеканный профиль, тень от густых длинных ресниц – спрашивается, зачем мужчине такие ресницы, аж завидно! Во сне лицо мужа разгладилось, стало мягче и моложе.
