Однажды увидел её – русскую девушку, похожую на Жьюлет, или Жюстину. Она прибежала ко мне, чтобы спрятаться от красных, которые арестовали её отца. Да, прошло уже более ста лет после того, как я принял Силу, но постарел не сильно. На вид казалось, что не старше тридцати пяти. Красные явились за ней, тут я и задал работу своему чёрному легиону. Больше никто не видел этих солдат. Девушка спросила, как отблагодарить меня за спасение. И я попросил стать моей женой. И что ты думаешь? – Торжествующе спросил старик. – Она согласилась! И призналась, что хотя в селе меня зовут ведьмаком, но я всегда нравился ей. Рассказал жене о своих чудовищах, она испугалась, но эта девушка была умнее меня. Она сказала: запряги лошадь, привези с реки телегу песка, высыпи его у крыльца и прикажи им носить по одной песчинке туда, откуда каждая из них взята! Вот и таскают по сию пору. – Завершил он свой рассказ. – Ладно, иди. Наговорил я тебе лишнего.
Неподалёку Миха поправлял изгородь палисадника, я подошел к нему, пожал руку и заметил:
– Дед вашего подлечить надо – говорит, что Наполеона видел.
– Может, и видел. – Хмуро сказал Миха. – Уже не знаю, что думать. С детства слышал от родителей, что есть у нас в Узварово дальний родственник. Они его звали просто Дед. Мол, не надо забывать о нём. Что всегда в нашем роду знали – случись что, Дед поможет. А как поможет, и кому помогал, об этом не говорили. Я пытался выведать больше, но мои бабка и дед сразу замолкали. А мать отмахивалась: «Недосуг байки рассказывать. Просто уважай старость, сынок». Вот и уважил. Когда один я из семьи остался, а было мне чуть больше двадцати, наверное, как тебе сейчас, жену в дом привёл, верующую. Таней звали. Зовут. Ты её не видел, беленькая такая, с длинной косой. И вот как-то раз рассказал ей про Деда. Она и говорит: надо его навестить. Навестили. Страшная кривая хата под соломенной крышей, и это посреди центральной улицы. Видно, построена она была тут лет сто назад, да так и осталась. Со всех сторон подперта брёвнами, чтобы растрескавшиеся стены не упали. На завалинке сидел Дед и, как помню, тыквенные семечки грыз. Перед ним куча песка. Таня подала Деду пакет с пирожками, банку молока. Он говорит:
– Спасибо, дочка. А вы не Дижовы?
– Да. – Отвечаю.
Тут он стал расспрашивать про моего покойного отца, вспоминать, каким резвым мальчонкой тот в детстве был, как они вместе рыбачили. И тут дьявол меня дёрнул сказать:
– А вы бы к нам переехали. Дом большой, отопление газовое, еды на всех хватит.
Он говорит:
– Ох, спасибо, сынок. Хата моя того гляди развалится, и хоть есть мастера, что вмиг построят дворец, однако не желаю просить их.
– Жулики?
– Нет. – Он усмехнулся и головой покачал.
А жена стала меня за доброту хвалить. Приятно. Через день смотрю – Дед стоит на пороге с сундучком – такие сейчас только в фильмах и увидишь, про царскую Россию. Таня ему загодя комнату приготовила. Зашёл новый жилец в прихожую и столбом замер. Я сначала не понял, почему. Потом всё же боком, боком прокрался к себе. А на другой день начал характер показывать.
– Снимите, – говорит, – икону, или хоть полотенцем завесьте, а то мне от неё не по себе.
Таня говорит:
– Этой иконой меня мать замуж благословила. Одумайтесь, дедушка, такой старый, а атеист. Вспомните о душе.
Он руками замахал:
– Это не для меня. А о душе думаю ежечасно.
В общем, как ни старалась она его уломать, Дед ни в какую. А образ стал к стенке ликом поворачивать. Я пригрозил, что такого гостя обратно отправлю в хибару. Но как-то проезжал на работу, смотрю, а хата его развалилась. В дом престарелых отдавать? Стыдно перед людьми. А Таня что-то стала болеть. То одно, то другое. В общем, однажды сняла она икону, собрала вещи и ушла к матери. Я человек тихий, но тут на деда вызверился. И вдруг чую, не могу его ударить, и всё тут. Кулаком так по притолоке шарахнул, что рука болела едва ли не месяц. А на второй день Дед велел песок привезти. Я говорю:
