— Наверняка просто несчастная и слабая старая женщина! — воскликнула я. — А ну, останови!
— Это еще зачем? — недовольно пробурчал старик, но просьбу мою выполнил.
— На работу ее найму! Будет полы мне мыть! — ответила я, выбираясь из повозки на мостовую.
Старик осуждающе покачал головой.
— Ох, и рисковая ты, девонька! — проворчал он. — Сама одной ногой стоишь уж за воротами города, тебе б быть кроткой и покорной! А ты все рвешься знакомства водить с кем попало!
— Господь велел творить добро! — отрезала я. — А подаяние — это не грех!
И я решительно направилась к дому.
На мой стук отворила старая, но крепкая еще женщина с недобрым лицом. Значит, с работой у нее не клеится не по причине телесной немощи. Просто не берут. Может, из-за дурной славы, а может, из-за отталкивающего внешнего вида.
Вся ее одежда, лицо были покрыты слоем копоти и сажи, видно, не часто эта старуха утруждала себя стиркой и умываниями. Увидев ее, я даже отпрыгнула, и даже пожалела о своем душевном порыве. Ага, пожалела нищенку! А она выглядит, как людоед. Притом голодный.
— Чего тебе? — неприветливо рявкнула она, оглядев меня острым взглядом. — Плод вытравить или приворожить кого надо?
Я испуганно затрясла головой.
— Нет? Так чего притащилась намою голову?
—Хотела предложить вам работу, сударыня, — набравшись духу, решительно ответила я.
— Работу! — хмыкнула она. — Это какую же? Нянчить детей? К другой я не годна. Слишком тяжело для меня. Руки не те, не держат ни метлу, ни корзину с бельем.
И осклабилась. Фу, ну и ухмылка у нее… Многих зубов не хватает.
— Щетку-то смогут удержать? — холодно осведомилась я. Как только старуха начала капризничать, всю мою робость как рукой сняло. Я думала, что встречу тут несчастное забитое существо, которое будет благодарно за любую помощь, и подспудно боялась обидеть, задеть неловким словом, а она еще и привередничает! Значит, нечего с ней нянчиться. Или она идет и вкалывает, или пусть катится на все четыре стороны!
— Так чего требуется? — уже мягче спросила старуха.
— Драить, мыть, чистить и скоблить, — отрезала я. — Чтоб все блестело. Ну, сможешь? Заплачу деньгами, едой и кровом.
Старуха хитро прищурилась:
— А, глупая Мари… неужто ты настолько глупа, что не боишься с ведьмой связываться?
— Не боюсь, — ответила я ровным голосом.
— А чего именно я? Чего это ты расстаралась о старушке позаботиться?
— Я от тебя отличаюсь только тем, что моложе и чище, — огрызнулась я. — Хотя кто знает, какова ты, если тебя хорошенько отмыть. Я тоже теперь изгой; люди на меня пальцами показывают. Бывший женишок обеспечил мне тепленькое местечко в публичном доме. Так что таким, как мы с тобой, надо вместе держаться, чтобы выжить и не очутиться в канаве.
— Не боишься, — старуха хитро прищурилась, — что я колдовать буду?
— Не боюсь, — медленно проговорила я, глядя ей прямо в наглые глаза. — Ты же пообещаешь мне не творить зла, так?
Ведьма захихикала.
— А если нет, глупышка Мари? — весело осведомилась она.
— Если нет, — я достала из кошелька золотой и показала ей, — то денег моих не получишь, и катись на все четыре стороны, старая дура. И я тебе не глупышка Мари. Если хочешь со мной рядом существовать, называть меня будешь не иначе как сударыня Мари. Или госпожа Мари. И слушаться будешь; иначе сама тебя взашей вытолкаю, неблагодарная старуха. Это ясно?
Старуха прищурилась и засмеялась, тихо и весело.
