— Это к нему проявлять благородство? — возмутились солдаты.
Она медленно обвела всех взглядом и всё так же с улыбкой пожала плечами, объясняя свои слова:
— В бою вы были смелы и отважны, яростны и беспощадны, а сейчас враг повержен и ради себя самих надо уметь отпускать боль войны.
От волнения у неё пересохло в горле. На миг показалось, что сейчас в неё точно так же начнут тыкать палками, заставляя плясать. Она нарушила кучу незыблемых правил, гласящих, что в чужой монастырь не надо лезь со своими правилами; что никогда не стоит давать непрошенных советов; что молчание — золото; но теперь нельзя было сдаваться, раз уж вмешалась. Поля продолжала мягко улыбаться и заставила себя говорить дальше:
— Отпустите боль войны, чтобы с радостью смотреть в будущее и без стеснения рассказывать о своих подвигах. Поверьте, вам будет неловко говорить товарищам, жене или детишкам о том, что после победы вы издевались над пленным.
— Они над нами издевались, а нам их жалеть? — раздались негодующие голоса.
— Зачем жалеть? Не обращайте на пленников внимания. Вам пришлось стать воинами, но не нужно примерять на себя роль палачей. Нет чести в чинимом унижении. Вы же не эльфы, чтобы веками жить ненавистью, лелеять в себе спесивое превосходство.
Разволновавшаяся Полина развела руками, показывая, что всё сказала, и ушла, думая, что вряд ли кого-то убедила, но обернувшись, она увидела, что большинство мужчин досадливо сплёвывая, расходились, потеряв интерес к травле пленника. А те, кто остался, вяло потыкали в главу клана палками, без куража выкрикнули оскорбления… и тоже разошлись.
— Чего не дали ребятам развлечься? — подошёл к Полине помощник командира.
— Это плохое развлечение, господин Гриол. Оно развращает душу и может продолжиться уже дома.
— Что за чушь? Где они дома эльфа возьмут?
— Разве дома нет слабых и безответных? Это поначалу нужен враг… кто-то вроде эльфа, потом под руку попадётся плохой человек, дальше достаточно для подобного бродяги, а там уже глядишь, и жена с детьми сойдут для своеобразного удовольствия.
— Что-то вы странное вы говорите.
— Чувство превосходства — очень приятное чувство, и его хочется испытывать вновь и вновь. Вы сейчас поощряете издевательство над пленным, даёте испытать каждому это соблазнительное чувство, а как потом?
Полина внимательно посмотрела на мужчину и дала ему время подумать, а после спросила о другом:
— Я так понимаю, что эльфы—долгоживущая раса?
— Да. К чему вы это?
— А к тому, что надо не воевать, а налаживать отношения. Сейчас это трудно представить, но кто знает, может дети наших сегодняшних воинов захотят торговать с эльфами, и как это сделать, если глава клана будет помнить о том, как с ним обращались?
— Они хуже с нами обращаются.
— Господин Гриол, — вздохнула Полина, — ну нельзя быть плохим только потому, что кто-то другой хуже вас. Не надо на таких равняться! Скажите себе, что эльфы—ужасная кака и мерзко уподобляться им!
— Ха-ха, — хохотнул мужчина, — странная вы, госпожа Фокина! Но признаться, ваши слова не лишены смысла, и я как-нибудь подумаю над ними. К тому же, главу клана сегодня не заберут вместе со всеми и надо всё-таки сохранить его жизнь до приезда мага с особыми наручниками.
— Антимагические наручники? Это из-за силы эльфов?
— Да, они же избранные любимчики природы и она всегда помогает своим детям! — горько хмыкнул Гриол.
