– Мирон, мы можем заблудиться. У тебя есть с собой тот настой, который поможет не забыть дорогу назад?
– Конечно. Я его сразу припас, когда ты сказала, что нам предстоит, – и он протянул мне пузырек с жидкостью светло-желтого цвета.
Выпив этот настой, мы двинулись дальше. Лабиринт заводил нас все глубже в свои сети. Тут вдалеке появилось хаотичное мерцание света, мы остановились и стали всматриваться в него. Нужно запомнить этот ритм вдруг это что-то значит, – думала я, глядя на это мерцание, и мы пошли ему навстречу. Кроме того, что мерцание света становилось ярче, никаких других перемен в пространстве вокруг нас не было. Нам ничего не оставалось, как продолжать свой путь. Спустя некоторое время мы вышли в большое помещение, в центре которого стояла больничная кровать, на ней широко раскрыв глаза лежала Юлия. Ее тело билось в легких конвульсиях, руки были привязаны к поручням кровати. Единственное, что на ней надето – это белая длинная рубашка. Я бросилась к ней, чтобы освободить ее руки, на меня она никак не реагировала. Что же с тобой сделали?
– Юля! Юля, смотри на меня! Мирон, у тебя есть что-нибудь, чтобы привести ее в чувство?
– С собой нет, Хозяйка. Нужно возвращаться. Сейчас мы ей ничем не поможем, ее явно накачали лекарствами, – с волнением проговорил Мирон.
Я была бессильна, Мирон прав – нужно возвращаться, добиться от Юли хоть какой-то реакции бесполезно. Мы поспешили обратно.
Первым делом, с того момента как очнулась, я набрала Анну Геннадьевну. Трубку сняли с первого же гудка:
– Я слушаю тебя, Светлана, – с легкой тревогой в голосе ответила мне представительница Совета.
– Нам необходимо встретиться, дело выглядит неважно.
– Приезжай в читальный зал – здесь нас не побеспокоят.
Не теряя времени, я поехала уже по знакомому маршруту, меня без промедлений пропустили в нужный кабинет. Несмотря на ночь на дворе, в читальном зале охрана не дремала и меня, по-видимому, ждали. Анна Геннадьевна встретила меня с явной тревогой.
– Света, не томи, – торопила меня она.
– Я видела Юлию, но где она я не знаю. Скорее всего, это какая-то лечебница для душевнобольных. Ее под завязку накачали лекарствами, она не реагирует ни на какие внешние раздражители. Единственное, что я могу сказать – ее мозг посылает какой-то сигнал. В помещении, где ее держат, мерцает свет, и он не просто мерцает, это четкий ритм. Я не сильна в азбуке Морзе, но это выглядит как сигнал бедствия – три коротких вспышки, три длинных и снова три коротких. Я думаю, она ждет помощи.
– Да, дела обстоят хуже некуда. Значит, предположения ее мужа подтвердились. Вопрос в том, кто та девушка, которая выдает себя за Юлю?
– Может, Алексей сможет принести какую-нибудь вещь этой девушки? Я могу попытаться через эту вещь попасть в ее сон, но это должна быть именно ее вещь, а не Юлии.
Моя собеседница в задумчивости стала набирать номер на телефоне, включив громкую связь:
– Алексей, доброй ночи. У меня есть для вас информация. Вы можете прямо сейчас приехать ко мне в читальный зал и захватить какую-нибудь личную вещь вашей сегодняшней жены? Вы меня понимаете?
– Да, конечно, Анна Геннадьевна. Только я сейчас за городом и смогу быть часа через три, – с волнением сказал Алексей.
– Мы подождем.
Анна Геннадьевна сама заварила крепкий чай и достала из шкафчика прочие радости из выпечки, чтобы скрасить наше ожидание. Меня распирало от любопытства – как Анна Геннадьевна стала Хранительницей нейтралитета, и отхлебнув из чашки тончайшего костяного фарфора глоток черного ароматного чая, я осторожно завела этот разговор:
