– Поэтому в ваших интересах срочно отправиться за… – Как же зовется местная полиция? – Представителем власти.
– Да я тебя в желтый дом упеку! – взорвался хлыщ.
– Герасим, будь добр.
Мужик хмыкнул в усы и легонько взял хлыща под локоток. Тот вытаращился на него, словно впервые увидел. Дернулся, но бережная хватка оказалась обманчивой, вырваться не вышло. Герасим махнул экономке, мол, пошли. Та двинулась из комнаты деревянными шагами зомби – так, похоже, оторопела.
Я вышла за ними. Дворник закрыл дверь, вопросительно посмотрел на меня.
– В ту комнату ведь нельзя зайти с другой стороны? – спросила я.
Ох, вот так и палятся шпионы! Но не уточнить этого я не могла: весь дом, кроме «моей» клетушки, выглядел как череда проходных комнат, одна за другой. Толку закрывать одну дверь, если можно зайти с другой стороны?
Дворник кивнул.
– Хорошо. Савелий Никитич, вы еще здесь? Как власти расценят вашу медлительность? Как желание скрыть преступление?
Управляющий отчетливо скрипнул зубами.
– Я за исправником. Хорошо, что он гостит в Ольховке, быстро тебе наглости убавит. – Он стремительно зашагал по прочь.
Может, и убавит, но сдаваться я не собиралась. Протянула руку экономке.
– Ключи.
– Чиво?
– Если вы экономка, значит, у вас все ключи от дома. Дайте их мне.
– Смелая стала, да? – прошипела она. – Волю почуяла?
– Ключи, – повторила я, не повышая голоса.
Она выудила из кармана связку, швырнула мне в лицо. Я поймала – в последний момент, край ключа рассек кожу на щеке.
– Благодарю. – Я улыбнулась. – Настоятельно не рекомендую вам покидать дом до появления исправника.
Кухарка, фыркнув, удалилась. Я перебрала ключи один за другим, пока не нашла наконец подходящий. Руки дрожали. Замок провернулся со скрипом, похоже, и за ним не слишком хорошо смотрели.
– Герасим, ты сможешь покараулить тут, пока не приедет исправник? – спросила я.
Дворник кивнул. Вытянулся у двери.
– Можешь сесть, в ногах правды нет, – вздохнула я.
Он хмыкнул в усы, а потом вдруг сгреб меня в охапку, провел ладонью по голове – мозоли цеплялись за ткань чепца. От кожаного фартука пахло дымом и лошадьми. Я замерла, растерявшись. Было в этой ласке что-то… отеческое, что ли.
Прежде чем я успела опомниться, дворник отступил. Ободряюще улыбнулся, махнул рукой: иди, мол.
Я кивнула. «Иди». А куда мне идти?
Я вернулась в свою комнатушку. Огляделась. Каморка была такой маленькой, что в нее еле влезли кровать и печка, чем-то напоминающая «буржуйку» – только не круглая, а квадратная, чугунная. Труба уходила куда-то в потолок. Судя по плите на верхней поверхности, предназначалась она не для отопления, а для готовки. Неудивительно, что тут так душно, как бы не угореть. В тусклом утреннем свете из окна стало видно, что роль одежного шкафа исполняют крючки на стенках. Впрочем, там тоже разглядывать было особо нечего. Шаль, что-то похожее на суконный плащ, разбитые кожаные ботинки. Да уж, не разгуляешься. И совершенно некуда прятать паспорт, или какие тут документы. На всякий случай я прощупала одежду – ничего, даже карманов. Откинула с постели комковатый тюфяк – и уставилась на полотенце с разводами крови.
Так… Кому-то очень мешала безответная девчонка, или просто нашли козу отпущения?
А может, это действительно «я», доведенная до крайности отношением «благодетельницы». Что здесь делают с убийцами? Вешают? Рубят голову?
По хребту пробежал озноб.
