– А ты кто? – из-за пыли в горе першит, но я все-таки спрашиваю и осматриваюсь. До сих пор не могу поверить, что я – самодостаточная девушка с высшим образованием – разговариваю с зеркалом. Хорошо, что дома пила только кофе, иначе заподозрила бы у себя «белочку».
– Так рядом с тобой же лежу! Поставь меня взад, как было, – сварливо заявляет голос.
– То есть, ты зеркало? – протягиваю дрожащую руку, чтобы коснуться тяжелой рамы, почти приближаюсь, но все же отдергиваю.
– Не зеркало! А денфа Мирела, – с апломбом заявляет… зеркало. – Помощница местная. Можно сказать, душа этого поместья. Так-то вот. Ты, конечно, хозяйка, но и я здесь не последнее существо.
– Д-душа? – я начинаю заикаться. – То есть, привидение?
– Сама ты привидение! – фыркает зеркало. – Что непонятного? Душа я. Ду-ша. Всегда служила хозяйкам холмов. Мыла, причесывала, следила за туалетами, а когда пришел мой срок, не захотела уходить. Живший в то время венар Тейн пошел мне на встречу, провел необходимый ритуал, и я стала частью дома. Теперь-то поняла? Откуда ты такая глупая взялась? О чем с тобой говорить, если ты даже одеваться прилично не умеешь?
Значит, все-таки привидение. Причем, считает себя здесь большей хозяйкой, чем меня. И как заслужить у нее (него) авторитет?
Но кроме это нарисовалась и еще одна проблема – если местные венары способны привязать душу к дому – это ведь что-то навроде приворота, верно? – то надо держаться от них подальше. Кто знает, кого и к чему или к кому они еще захотят привязать. Совесть-то, как выяснилось, не самое сильное их качество. Местная знать не считает необходимым обременять себя ненужными переживаниями – не держат ничего лишнего.
– Ну?! Долго лежать будешь? Столько дел. Посмотри, какой беспорядок кругом! Всё шерстокрылы неугомонные. Без пригляда все тащат. А откуда взяться пригляду, коли хозяина нет? Вот и я проснулась только когда ты, распустеха, заявилась. Не могла раньше прийти, не случилось бы такого запустения.
Зеркало чехвостит меня, пока я поднимаю его и ставлю место.
Уф! Не помню, когда в последний раз меня так отчитывали, будто школьницу.
– А теперь, помой-ка меня. Знаешь, какая я красивая буду! Давай, пошевеливайся!
От, ничего себе заявочки!
– А разве не вы, – вот что значит профдеформация, даже к зеркалу на «вы» обращаюсь, – разве не дух поместья должен ухаживать за хозяйкой?
Все-таки смягчаю формулировку и не упоминаю про прислуживание, но это не действует на требовательное зеркало.
– Как же я могу ухаживать, ежели ничего не вижу! Ну и бестолковка ты! Как с тобой жить? Давай-ка, пошевеливайся. Здесь где-то дверка должна быть в уборную. Найди-ка ее. Ежели вода уже проснулась, то намочи-ка тряпицу, да протри меня.
– А тряпицу где взять?
К своему ужасу чувствую себя как в детстве, будто мной, как раньше, командует не в меру властная родительница.
– Да хоть с себя сыми. Все равно твои одежки больше ни на что не годятся. Ходишь, как оборванка. Так на тебя ни один жених не посмотрит.
Невольно вспоминается пренебрежение Ретфера. Ему тоже моя пижамка не понравилась.
И почему я опять о нем думаю? Фиг бы с ним, раз для него одежда важнее человека. У меня и без него дел много – вон, зеркало скандалит, мыться просит.
Разумеется, я не могу проявить к своей пижамке столь вопиющего вандализма. Она, можно сказать, единственно, что осталось у меня от родного мира, поэтому хватаю первое, что попадается под руку и поворачиваюсь к привередливому зеркалу.
