Лукьян вместе со мной посмотрел в окно.
– Думаю, что полдень. Хотел каши сварить.
– Ты почему меня не разбудил? Дети голодные… Ой, моё тесто! – я подскочила.
– Сестра, но вы никогда раньше обеда не встаёте. Слуг нет, поэтому я сам решил приготовить. А девочки сыты, они утром молока напились со вчерашним хлебом.
– Это разве плотный завтрак? Так, перекус. Лукьян, забудь, что было раньше, – попросила молодого человека. – Теперь слуг нет, да и платить им нечем. Будем обходиться своими силами. Прошу, буди меня утром, как сам встанешь.
Лукьян недоверчиво посмотрел на меня и направился к выходу.
– Там доски валяются в сарае, инструмент кое-какой есть, я того… во дворе поработаю, загон для козы поправлю. Ближе к вечеру баню затоплю.
– Иди, – я махнула рукой. – Умоюсь, приготовлю пироги, позову обедать.
Посмотрела на печь, мысленно махнула рукой на домовых, потом разберусь, и отправилась приводить себя в порядок.
Насколько же флегматичный Лукьян! Барыня прибежала растрёпанная, непонятно как одетая, и глазом не повел.
– Я водички нагрел, Софья, хозяюшка, – справа возник Пахом. – Таз для умывания поставил.
– А я платье на чердаке в сундуке нашёл и почистил, на вешалке висит. Что же ты, Софья Павловна, вчерашнее-то накинула? – с другого бока поинтересовался Агафон.
– Что ж вы, умники, Лукьяна вздумали пугать? – зайдя в комнату, поинтересовалась у домовых.
– А они с самого утра дом и обязанности делят, кто первый, тот и молодец, – засмеялся Барсик, проскакивая мимо меня в комнату. – Девчушек напугали, расчёску не могли поделить. Хотели с помощью магии им косы наплести, да те так испугались, что в огород убежали, ещё не возвращались.
– Чего? – я дёрнулась бежать на улицу, но меня остановили.
– Всё с ними в порядке, добежали до кустов с ягодами, так там и остались, обирают. Смышлёные девочки, поняли, что ягодки скоро перезреют и уже нечего будет собирать. Мать их так и сидит истуканом, они её поутру сводили по нужде да умыть, она отпила немного молока. Посадили возле окна, не знаю уж, смотрит куда или в себя ушла, – перебивая друг друга, доложили домовые.
– Хорошо, спасибо вам за работу. Только почему не разбудили утром?
– Хозяйка, так барыни же раньше обеда не встают, всё слуги делают, – прошептал Агафон.
Я развела руками в стороны, покрутилась вокруг.
– Барсик, ты тут наблюдаешь слуг? – тот отрицательно покачал головой. – Вот и я не вижу. Так что я сейчас просто хозяйка дома, на плечи которой легли домашние хлопоты. За тесто отдельное спасибо. Агафон, ценности, что я тебе отдавала на хранение, принеси после обеда сюда, я посчитаю и подумаю, что продать, а что оставить. Ничего, мы ещё размахнёмся! Мы ещё заработаем и поднимемся с колен! Ой, чего это я лозунгами заговорила.
– Непременно! – он так посмотрел на Пахома, что я вздохнула, понимая, что те всё ещё делят, кто будет главным в доме.
– А что насчёт сундуков на чердаке, Пахом? – мне стало любопытно, чьё платье я надела. Светло-серое, с белым воротником. – Чьи они?
– Вашей покойной бабушки. Я их всегда хранил в сухости, проветривал, пылинки сдувал, – он выпятил грудь. – Она их в молодости носила. Потом пополнела, а наряды в сундуки убрали. Там много чего интересного на чердаке, я же лестницу разобрал, прилично ступенек припрятал, когда лихие людишки захаживать стали. До чердака они не добрались.
– Спасибо бабуле за заботу, – от всего сердца поблагодарила родственницу. – И тебе, Пахом, спасибо.
