— Он не отказывался от нас.
— Я от вас тоже не отказывалась. Вы сделали это первыми.
Ванька сжал руль так, что у него побелели пальцы.
— Упрямая, — прошипел он. И всё равно, сквозь его раздраженный тон промелькнула искра уважения, заставившая меня удивлённо замереть. Понять оборотней, даже будучи одной из них, крайне проблематично.
А дождь тем временем начался с новой силой – хотя и без грозы. Обеспокоенно посмотрев на дорогу, я спросила у Ваньки.
— А мы точно проедем? – не хватало ещё завязнуть где-нибудь на полдороге.
— Не переживай, — отмахнулся, как ни в чем не бывало, Иван. – На этом вездеходе можно вообще без дорог ездить. Главное, чтоб топливо было – а остальное не важно.
Я кивнула, продолжая обеспокоенно поглядывать вперёд – чем дальше мы удалялись от цивилизации, тем хуже становилась дорога. Если это можно было назвать дорогой, конечно…
Монотонная езда убаюкивала, а вторившей ей своей мерной мелодией по крыше автомобиля дождь ещё сильнее навевал сон… В конце концов, я не выдержала и задремала, радуясь, что, по крайней мере, не придётся пока выискивать тем для разговоров, да и выспаться наперед было совсем неплохой идеей – ещё неизвестно как много работы меня ожидает на месте.
Ванька разбудил меня, когда автомобиль уже стоял с выключенным мотором. Вглядываясь в развилку, которая просматривалась через немного истончившуюся занавесу дождя, я рассеянно перевела взгляд на Ивана.
— Вань, а мы где, а?
— Уже приехали, — оповестил оборотень.
— Так тут же ни дома, ни тропинки к дому.
— Тропинку увидишь с развилки, — кивнул вперёд Ванька. — Дальше машина не проедет. Да и нельзя мне дальше.
— Эмм… – обычно самцы-оборотни не входили в сами дома, предназначенные для гостей, но чтоб нельзя было подъезжать – это что-то новенькое.
— Так что, я пойду, проверю? — спросила я, вглядываясь в немного посветлевшее, как по заказу, небо. Впрочем, дождь всё равно не унимался, продолжал мелкой изморосью падать на стекло машины.
— Ага, — кивнул Ванька. – И, Насть… — позвал оборотень, когда я уже открывала дверцу автомобиля. – Не держи на меня зла. Просто кто, как не близкие, скажут тебе правду.
— Я не обижаюсь, Вань, — пожала я плечами. – На правду нельзя обижаться. Просто у каждого она своя.
И закрыв дверь, я пошла вперед, к развилке.
Ванька оказался прав – именно с развилки просматривалась едва заметная тропинка, уводящая куда-то за небольшую рощу. Мысленно попрощавшись со своими новыми балетками (не кожаные, точно развалятся), я пошла по тропинке, утопая по пояс в некошеной, слегка прибитой дождём, траве… Сначала за рощу, затем ещё немного направо… пока не увидела на границе с лесом двухэтажный охотничий домик — «шале», как называли это в стае или «хижину оборотня», как издеваясь, называл это мой брат.
Шале оказалось незапертым.
Оставив дверь настежь открытой — давая свежему воздуху возможность прогнать нежилой запах, я вошла внутрь. Как и все остальные шале, дом был обставлен добротной деревянной мебелью в деревенском стиле: справа от входа — живописный камин с защитным кованым экраном и мягкая, хорошо выделанная, овечья шкура – оборотни, по понятным причинам, не признавали "поделки" из хищников, предпочитая обходиться шкурами травоядных. Недалеко от камина раскинулся огромный бежевый диван, рядом — широкое кресло с мягкими подлокотниками. На спинку кресла заботливые горничные уже положили аккуратно сложенный, заранее приготовленный для гостей, клетчатый шерстяной плед такого же оттенка, что и мебель. А в другой стороне гостиной, в нише, совмещенной с кухней, стоял большой обеденный стол, выполненный, как и остальная мебель в доме, из массива дерева. Однако люстра, нависавшая над столом, и небольшие аксессуары вроде канделябров, салфеточниц и прочих мелочей были коваными, и коваными искусно.
