Естественно, она требует и сотворения, мира согласия, а не войны. Для этого рано или поздно потребуется согласованный с каждым типом личности свой бог, с морально-духовным кодексом человека любви, чести и семьи счастья.
Они прервали ее бред, заклеив скотчем рот.
– Теперь ты не докричишься до богов вселенной и всегда будешь скована цепью у креста мученика.
Тут из бездны поднялся туман, и крест мученика, превратившись в крест из роз любви, стал каждой розой излучать свет. Под светом роз скотч как будто растворился, и истина закричала:
– Плачьте, все фантомы из прошлого, и верьте: над бездной поднимается новый свет любви.
– Не блефуй, истина. Фантомы кары никогда не плачут, – отвечали они. – Тебе не кажется странным, что люди, прежде чем приступить к трапезе, вроде бы желают перекреститься? А вот почему перед занятием любовью с утолением страсти это как бы делать у них не принято? Не везде, истина, ты права – это потому, что ключом от сердец всегда является Грааль страсти, который находился у нас, а не у тебя. Мы не требуем, чтоб перед испитием страсти все стремились молиться и канонизировать нас. Однако она, страсть, как была, так и останется достоянием полов и нашей стихии, а не законов божьих.
Подчиненная стихии порыва, она не может быть подчинена ни божественному, ни какому-либо другому праву. Она, как птица в штанах, может не по божьей воле и улететь перед тем, как в постель лечь. Убить страсть – это все равно что убить птицу любви. Она нужна для сотворения и новой жизни, и любви. Каждый человек может получить благословение и освящение любви, но страсть дается только тем, кто обретает гармонию желания неплатонической любви. Грааль страсти – это наша собственность и не может даваться жертвенной любви. Страсть – это эгоистическая напасть. Мы бы даже жертвенную любовь запретили законом. Она мужчине противоестественна. Стремиться нужно не к жертвенности, а только к власти как мужскому лицу мира. В этом случае жертвенность, только как дамское лицо, не может быть истиной мира, иначе, как дама, всегда будет перед силой и деньгами ломаться.
– Какой бред, – возражала истина. – Да сгорите вы в огне моего света.
Крест вспыхнул еще большим светом, и фантомы как исчезли в этом свете. Грааль страсти упал и укатился в бездну. Судьи ахнули, а из бездны вылетел их осужденный на голубой птице счастья.
– Когда я шагнул в бездну, – молвил он, – то моя свеча сначала стала костром любви в моих руках, а когда в него попал Грааль страсти, то мой огонь мечты превратился в голубую птицу счастья.
Он обнял истину любви и, словно слышал, что происходило над пропастью, сказал:
– Ты права. Лучшая жизни, как душевная епархия, должна быть похожей на любовь и жизнь Марии Магдалины. Это со стоном говорила моя совесть, когда я упал в бездну. Она приняла мои мысли и жертвенности любви как святой брак сердец. Как хочешь, можешь считать божьей податью. Такая любовь – отражение всей сущности женщины с вечным кодексом материнской чести. Она должна возвеличить женственную красоту мира через религию ее любви, ибо только женская жертвенность стремится к созидательному началу. Женщины жертвуют свою красоту, как плоть этого мира, ради того чтоб создать новую божественную плоть, в этом инстинкте страсть красоты вселенной, есть святость жизни.
Мужчина же создан для заботы о женщине; даже когда он жертвует жизнь своему делу, дух его всегда служит ей. И в этом есть его жертвенность любви и судьбы. Церковь и вера должны обожествлять и канонизировать такую духовную семью и любовную связь божественного начала Инь и Ян. Если ты согласна, будь госпожой моего храма любви.
