Она села за пианино, стоявшее за художественно скрученными шторами, и, замолчав, стала наигрывать что-то из лёгкой весёлой музыки. Он любовался ею, но не знал, как ответить на поставленный вопрос. Задумчиво молчал, слегка почёсывая свои волосы на склоненной к рукам голове.
Её голова тоже шла кругом, и она в мыслях невольно вернулась опять к тому жгущему его вопросу собственности на своё тело. Ей показалось, что понимания свободы над своей движимой и живой плотью, как собственностью, у неё нет. Решение этого вопроса могло дать оправдание права продажи тела и снять с души тяжкий груз греха. Её сексуальный либерализм был похож на уличный силовой эгоизм, который не считался ни со свободой других, ни с необходимостью согласованного единства сознания и страсти.
– Давайте отбросим все наши ваши фантазии и убеждения в корзину безысходности, – наконец отреагировал он. – Ваша архитектура Храма меня где-то не устраивает, но ровно настолько, насколько архитектура моих представлений не устраивает вас. Из этого значит, что у каждого должно быть своё. В том и другом случае позиции и у вас, и у меня относительно собственности на тело, вопрос не разрешён. Тело может быть как достоянием общества, так и самой личности, но когда и на сколько право распоряжения и владения им можно продать или отдать кому-то? Если вы склонились и плача пытаетесь оживить труп сексуальной свободы, однажды поднятой А. Коллонтай, то знайте: она ещё при своей жизни её предала публичной кремации в трагедии своих чувств. Свободы, независимой ни от чего, нет и не может быть. Мы не свободны от погоды, так же как и от природы общества, в котором находимся. Тело свободы дано богом в рамках радости его влияния, то и власть над ней должна быть тоже божья. Дамам, как и мужикам, оно дано, как храм души, а значит, распоряжаться им должна душа, а душой – небеса.
Она приостановила игру и прислушалась к его мудрёному высказыванию. Он опёрся на рояль и продолжил:
– Через душу бог управляет телом, душой и делом. То, что мы считаем своей собственностью и неотъемлемым правом, не должно отрицать божьего повеления с карантином на любовь, – произнёс он, будто говорил уже не ей, а рассуждал сам с собой. – У государства пока, как ни крути, никаких функций из этого права собственности теоретически вроде и нет. Если бы владение, пользование и распоряжение, определяющие право собственности, была ещё общественная функция контроля, то право на продажу тела с разрешения государства было бы обосновано. Таким образом, право на свободу своего тела не должно быть государственной задачей, а осуждение только у церкви. Вот если божья мораль станет основой права с делегированием морального преследования государству, то тогда оно и имело бы юридические основания запрещать. Только с признанием необходимости контрольной функции собственности можно говорить о возможностях существования и моральных судов под божьим покровом. Бордели могут быть легализированы, только право собственности на женщину они иметь тоже не должны, как и права продажи. Продавать своё тело женщина может лишь сама с божьего позволения, а за услуги борделя, как за услуги рынка, достаточно платы за место в нём. Всё должно быть, как на рынке, если мы уж решили строить рынок.
– Оригинально вы мне обосновали свой взгляд и подход, но сложно для простой дамы. Это, скорее, не совсем так, – возразила она, прекратив музицировать. – Почему дама не может быть арендована, куплена и продана по контракту, как футболист, клубом желающим? Тогда клуб может стать её владельцем. И получается единая для всех картина.
