– Какой кошмар. Вы меня совсем не слушали, – медленно поговорил он, поднимаясь, – а в какой-то момент мне даже показалось, что вы поймёте. Да, я снова ошибся. Ну ничего. Наши десять минут в любом случае уже истекли. Я отведу вас вниз, и вы сможете увидеть, так сказать, всю картину целиком. Своими собственными глазами. Только сперва, пока мы идём, я, если позволите, закончу историю. В детстве мне поставили диагноз – обсессивно-компульсивное расстройство. Если не закончу что-то начатое, то буду очень плохо себя чувствовать.
– Да мне плевать. Эти ваши сказки мне не особо интересны.
– Ну хорошо. Когда я снова победил время, то смог заняться главным. Цель все ещё не была достигнута. В нашем организме есть клетки, которые, при определенных условиях, могут становиться абсолютно любыми. В зависимости от этих самых условий. Знаете, как они называются? Стволовые клетки. Из чаще всего берут из пуповины ребенка при рождении. В моем распоряжении была бессмертная раковая клетка и идеальный транспорт для нее. Я очень быстро нашел способ их соединить, – он повернул ключ в замке и открыл дверь в темный подвал, – жаль, все, что мне оставалось – снять блок. Позволить раковым клеткам делать то, что они умеют лучше всего – делиться. И снова время, мой друг. Оно должно было все закончить за меня. Чувствую себя настоящим повелителем времени. Я победил его. Дважды. И теперь оно в моем полном подчинении. Прошу вас, спускайтесь. Только не ударьтесь головой, тут низкий пролет.
– Включите свет!
– Не могу, рубильник внизу. Вы ведь заметили, что дом обесточен. Когда влезли сюда без спроса.
– Черт вас дери! – он достал из кармана фонарик и осветил лестницу, – спускайтесь и включите свет.
– Хорошо, как пожелаете. Так и поступим.
Они медленно прошествовали по крутой деревянной лестнице в темноту подвала.
– Включайте!
Щёлкнул рубильник, и на низком потолке вспыхнули длинные лампы дневного света.
– Это что такое?
– Это барокамера. Там внутри поддерживается определенная температура и давление. Самая благоприятная среда для жизнедеятельности клеток человеческого тела. Я называю ее инкубатором.
– Где ваша жена, профессор? – он направил пистолет на спутника.
– Она тут, мой друг. Я ведь предупреждал, что оружие теперь бесполезно.
Что-то тяжёлое отвалилось от потолка и, задев одну из ламп, упало прямо на руку, сжимавшую пистолет.
– Черт возьми! – он отпрянул, схватившись за раненую конечность, – что это?! Что это такое? Это… Это вы?
– Как себя чувствуешь, любимая?
– Чувствую себя… живой.
– Ты слышала это? Этот звук. Он исходит оттуда.
Питер вскочил на ноги и, шагнув к ближайшему завалу, прильнул ухом к огромному куску расколотого бетонного перекрытия.
– Пит, там никого нет, – сказала женщина, обреченно глядя на усердно вслушивавшегося в тишину мужа.
– Нет, Мэгги, я точно слышал. Звук шел оттуда.
– Стена рухнула как раз в том направлении, – тихо сказал сидевший неподалеку мужчина, – там нет никого.
– Может это спасатели? – спросила молодая девушка, тоже поднимаясь на ноги.
Мужчина усмехнулся и, покачав головой, бросил на изувеченный трещинами пол камень, которым безуспешно пытался выбить искру для костра.
– Юношеский оптимизм, – сказал он, принявшись шарить в потемках в поисках нового, более подходящего камня, – один бетон, черт возьми. Он крошится в руках. Неудивительно, что здание сложилось как карточный домик.
