Но тут есть и очевидный минус: в новом мире придётся осваиваться с нуля, и Яше уже сейчас стало понятно, что сделать это будет ох, как нелегко. Пожалуй, обитателю бронзового века было бы проще освоиться в какой-нибудь рязанской деревне незадолго до революции. А что? Большая часть предметов крестьянского обихода изменились не так уж сильно, ну а земля – она и есть земля. Здесь же всё, решительно всё непонятно – эта внезапно ожившая пластинка, и непроницаемо-чёрные экраны, развешанные в каждой комнате, и почти отсутствие наличных денег – Яша долго обшаривал карманы найденной в доме одежды, но вся добыча составила лишь несколько монет из жёлтого металла достоинством в десять рублей. А ещё – небольшие твёрдые, тоже, видимо, целлулоидные, карточки размером в полтора раза меньше игральных, уложенные в отделения обнаруженного бумажника. На карточках имелись цепочки цифр, а так же имя и фамилия владельца, выдавленные в незнакомом материале – почему-то латинскими буквами.
Может, у них тут уже наступил коммунизм, и люди обходятся без денег? Но нет: во-первых монеты, хоть и в небольшом количестве, но имеются, а во-вторых, на упаковке замороженных блинчиков с мясом, найденных в электрическом леднике, указана цена – сто двадцать три рубля. Непомерно много, кстати, получается, что эти монеты – не более, чем карманная мелочь…
А ещё – в доме были книги, но совершенно отсутствовали газеты, причём как свежие (это ещё можно понять, хозяин дома был занят подготовкой к эксперименту), но и старые, хотя бы недельной давности. Зато книг было по настоящему много – в комнате, которую Яша опознал, как кабинет, книгами уставлены длинные застеклённые полки, и среди рядов томов он с удивлением обнаружил сотню с лишним томов «Брокгауза и Ефрона». Он даже вытащил один – бумага старая, пахнущая пылью и тленом, пожелтевшая и пошедшая кое-где от старости коричневыми пятнами. Не то, что другие, отпечатанные на превосходной мелованной бумаге, многие с яркими, потрясающего качества иллюстрациями.
Книги были аккуратно расставлены по темам – Яша довольно быстро разыскал полки техническими справочниками и альбомами, полными превосходных изображений военной техники, в-основном, аэропланов и кораблей. Нашлась и художественная литература – целые полки занимали собрания сочинений знакомых авторов – Лев Толстой, Вальтер Скотт, Шекспир. Другие были уставлены томиками, изданными на желтоватой, почти газетной бумаге с аляповатыми обложками – пролистав одну из них, Яша определил её для себя как развлекательное чтиво фантастического или псевдоисторического жанра. И был изрядно удивлён, обнаружив на обложке одной из книг знакомое лицо Троцкого. Лев Давыдович, одетый в вышитую украинскую рубаху, замахивался маленькой киркой на перепуганного Сталина, пытающегося прикрыться от неминуемой смерти портретом Ленина в золочёной раме. Название книги вгоняло в оторопь: «Стальной лев. Когда нас в бой пошлёт товарищ Троцкий!»
Нашлись и полки с исторической литературой, монографиями и учебниками. На одной из них Яша с удивлением обнаружил неброский том со своим фотографическим портретом на обложке. Быстро пролистал, сунул книгу под мышку и отправился снова на кухню. Голод никак не унимался, а почитать можно и за столом.
Почитать за столом, наслаждаясь обжигающим, удивительно вкусным чаем с привкусом кардамона и гвоздики, ему не дали. Не успел Яша наполнить новую кружку, как за окном раздались громкие отрывистые трели, напоминающие звуки автомобильного клаксона. Он вышел на крыльцо – как был, с недоеденным бутербродом в руке. Звуки доносились из-за ворот в кирпичной ограде, выходящей, надо полагать, на улицу посёлка. Ограда была высокой, не меньше двух с половиной метров, и что за ней творится, Яша не видел.
