«Дом, милый дом!» – так и хотелось крикнуть во весь голос, не сдерживая эмоций. Вроде, и не было нас всего ничего, два с половиной месяца – а вот, поди ж ты, будто вернулись после долгого отсутствия, когда и сами не чаяли увидеть родных стен, а те, кого мы в них оставили, уже и думать о нас забыли. Ан нет – вот он я, такой красивый, поспешаю с пачкой тетрадок и учебников под мышкой в направлении светлого коммунистического завтра. Принявшего в моём случае облик классных комнат коммунарской школы.
Вообще-то в СССР 193-го года от Рождества Христова (ах, простите, нашей эры, конечно!) повсеместно практикуется раздельное обучение – мальчики и девочки занимаются в разных классах, а в городах, так и в разных зданиях. Это пошло ещё с царских времён – отдельные эксперименты новой пролетарской педагогики не в счёт. А вот в макаренковской колонии имени Горького, как, впоследствии, и в коммуне Дзержинского, и в других, созданных «по образу и подобию» заведениях, к которым относится и детская трудовая коммуна имени товарища Ягоды, ничего такого в заводе не было. Поначалу не хватало учителей, готовых работать с бывшими беспризорными и воришками, потом… а потом сложились крепкие традиции, поломать которые не могли даже грозные распоряжения Наробраза – хотя попытки, надо отдать им должное, предпринимаются чиновниками от педагогики с похвальной регулярностью.
Сегодняшний учебный день начинается с урока, который ведёт Эсфирь Соломоновна, появившаяся в коммуне только этой осенью. Новой учительнице двадцать два года, она только что закончила Харьковский пединститут и собиралась преподавать русский язык и литературу – как здесь говорят, «словесность». Но острый дефицит педагогических кадров заставил Эсфирь Соломоновну расширить горизонты профессиональной специализации, взяв на себя ещё и обучение истории.
Именно это нам сейчас и предстоит – глубокое погружение в средневековую историю, а если точнее, в тёмные и кровавые времена Столетней Войны.
На прошлом уроке Эсфирь Соломоновна старательно пересказывала хронологию событий. Я не особенно вслушивался – было очевидно, что её знания предмета исчерпываются половиной страницы учебника по истории средних веков старого, ещё дореволюционного, издания. Не самый худший вариант, между прочим – если память меня не подводит, в советском учебнике «История средних веков», по которому мне пришлось учиться в прежней жизни, из всех грандиозных сражений той войны упоминалась одна только битва при Пуатье, а большая часть учебного времени посвящалась Жакерии и Жанне д'Арк.
– О чём размечтались, молодой человек?
Я вздрогнул от неожиданности.
– Александр Давидо̀вич, я не ошибаюсь?
– Ошибаетесь, Эсфирь Соломоновна. Давыдов я. Алексей. Давидо̀вич – он в третьем отряде, а я в пятом.
Она слегка покраснела. На уроках истории я присутствовал только во второй раз, и неудивительно, что новая «училка» перепутала мою фамилию с фамилией другого коммунара.
– Да, конечно, простите. – она сделала пометку в журнале. – Ступайте к доске… Давыдов!
…Вперед, вперед! К пролому! К пролому!..[2]
– Можете напомнить, на чём мы остановились в предыдущий раз?
– На дне Святого Криспина. – немедленно среагировал я. Прошлый урок педагогиня закончила кратким – чересчур кратким, на мой вкус, – рассказом об Азенкуре.
