Кровь Мерритта закипела.
Только. Не. Шарф.
– А ну отдай! – Он бросился на комод, который поплясал прочь на внезапно очень подвижных изогнутых ножках. Забыв про тетради, Мерритт рванул в погоню. Комод не мог пролезть в дверь, так что он…
Дверь раздвинулась, как змеиная пасть, позволяя комоду пройти.
– Нет! – рявкнул Мерритт, хватаясь за его крышку. Комод вытянул его вслед за собой в коридор. – Пожалуйста, остановись! Бери, что захочешь! Забирай тетради! Только отдай мне шарф!
Ящик с шарфом выскочил из комода. На долю секунды Мерритту показалось, что проклятый дом к нему прислушается.
Но ящик просто прытко пополз дальше, используя ручку, как мидия – ногу, и поспешил к лестнице, оставляя комод преграждать дорогу Мерритту.
– ДОМ! – Он перевернул комод и перепрыгнул через него. – Я серьезно! Верни его!
Ящик скатился по обездвиженным амулетом ступеням.
Глаза Мерритта щипало, когда он схватился за перила и бросился следом, чуть не свалившись с лестницы.
Ящик удирал в столовую через приемную.
Паника душила Мерритта. Тольконешарфтольконешарфтольконешарф.
– Пожалуйста! – закричал он, врываясь в столовую, когда ящик въезжал в комнату для завтраков. – Это все, что у меня от нее осталось. Я что угодно сделаю! Я уеду! Вернусь в Нью-Йорк!
Мерритт прыгнул в теперь ярко освещенную комнату для завтраков, ударившись ребрами о пол. Кончиками пальцев он задел ящик, но тот выскользнул из его хватки. Мерритт стукнулся плечом о стол, пока вставал, и побежал за ним в кухню.
– Дом, стой…
Подоконник отделился от стены, и ящик швырнул разноцветный вязаный шарф в открывшийся проем, который, словно большой рот, проглотил его.
Несколько мгновений Мерритт ничего не делал. Он просто стоял там, рядом с трехногой табуреткой, его грудь вздымалась, а глаза были широко распахнуты. Они смотрели прямо перед собой.
Затем писатель взревел, как викинг, и бросился к окну, врезавшись в него всем телом.
– Отдай его! Отдай его!
Он впился ногтями в подоконник и попытался его приподнять, но дом не поддался. Мерритт схватил амулет, висящий на шее, и прижал его к окну, но дом по-прежнему не шелохнулся. Волшебство закончилось. Нечего было останавливать.
Ничего вокруг не видя, Мерритт повернулся к шкафчикам и, распахнув их, начал рыться внутри. Банка упала на пол и разбилась. Пустой мешок из-под муки. В воздух полетели ложки, спички и флакон кислоты, старая лампа, молоток для мяса…
Мерритт взял последний и со всей силы впечатал его в подоконник, пытаясь его отломать. И пусть этот молоток был создан не для того, чтобы им лупили по дереву, он отлично справлялся.
Стена содрогнулась и оттолкнула писателя, он упал на пол. Мерритт больно ударился бедром, а молоток вылетел у него из рук – прямиком к очагу.
Поморщившись, Мерритт поднялся и нашел взглядом почти пустой флакончик серной кислоты.
Ее использовали, чтобы поджигать хлорид калия на концах спичек.
Он схватил и то, и другое, потом подобрал пустой мучной мешок.
– Проверяешь меня? – вскипел он. – Ладно.
Он окунул спички в кислоту, поджигая их. Огонь тут же охватил мешок из-под муки.
Который Мерритт затем бросил в пустой шкафчик.
Пламя лизнуло его стенки. Какое-то мгновение казалось, что шкафчик не загорится.
А потом он загорелся.
Весь дом содрогнулся. Звуки бьющегося стекла и корежащегося металла ворвались в уши. Пол заворчал и раскрылся, направив в кухню поток болотной воды, гася и пачкая шкафчики.
