– Открывай, свои! – послышался звучный голос Богомолова.
Дмитрий защелкал замками, толкнул дверь и отошел в сторону, давая гостям пройти в квартиру.
Игорь Михайлович пожал руку компаньона и хозяйским шагом проследовал по коридору мимо кабинета в гостевую комнату.
Дмитрий кивком предложил охраннику следовать за Богомоловым, но тот пробормотал:
– Спасибо, я здесь постою.
– Как хочешь, – пожал плечами парень и оставил телохранителя наедине с его мыслями.
– Не ожидал? – спросил Богомолов, когда хозяин роскошно обставленной квартиры появился в комнате, напоминающей по площади и интерьеру царские апартаменты в Зимнем дворце.
Дмитрий кивнул и взглядом показал на заставленный разнокалиберными бутылками сервировочный столик. Тот примостился сбоку от огромного – в полстены – телевизионного экрана.
– С утра пьют только лошади, – усмехнулся Богомолов и сразу перешел к делу: – Заседание совета директоров отменяется.
– Почему? – опешил Дмитрий и подумал, что зря провел почти всю ночь без сна.
– Стригунов застрял в аэропорту Кеннеди из-за очередного природного катаклизма в Америке, а у Лившица за час до вылета открылась язва. Его прямо из Бен-Гуриона увезли на скорой в лучшую клинику Тель-Авива. Эти двое – крупнейшие после нас держатели акций. Без их участия любое решение совета будет признано нелегитимным, поэтому я от твоего имени распорядился отменить заседание. Надеюсь, ты не сердишься на меня?
– Ну что вы, Игорь Михайлович, разумеется, нет. – Дмитрий хитро прищурился. – Но как-то слабо верится, что вы только по этому поводу навестили меня в такую рань. Обычно о подобных вещах предупреждают по телефону.
– Так я звонил, ты не ответил.
– Ох ты ж! – Преображенский прижал пальцы к губам. – Я поставил беззвучный режим, когда сел готовиться к докладу, и забыл снять его, – пробормотал он, глядя на Богомолова большими, как советские юбилейные рубли, глазами.
– Во-во! – Игорь Михайлович шутливо погрозил пальцем. – А я, понимаешь, звоню ему, звоню и дозвониться не могу. Уж, грешным делом, подумал, не случилось ли чего? С места сорвался, решил проверить, что там и как, а он, видите ли, звук отключил.
– Простите, Игорь Михайлович. Я не со зла. Честно!
– Да ладно, чего теперь. Забыл и забыл. Бывает. Я все равно собирался навестить тебя, так что не извиняйся. – Богомолов сунул руку во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда конверт из плотной глянцевой бумаги и протянул Дмитрию: – Держи!
– Что это? – Дмитрий взял в руки конверт и посмотрел на него со всех сторон. Никаких отпечатанных или написанных от руки слов на нем не было.
– Подарок на день рождения, – хмыкнул Богомолов.
– Так ведь он в ноябре. До него четыре месяца с хвостиком.
– А я и не говорил, что это подарок на твой день рождения.
– Ничего не понимаю, – помотал головой Дмитрий. – А на чей же тогда?
– Когда парк открылся?
– Четырнадцатого июля… – В голубых глазах парня засверкали радостные искорки, лицо преобразилось и как будто засияло изнутри. – Завтра два года со дня открытия.
– Я ж говорю: подарок на день рождения, – улыбнулся Богомолов и хлопнул компаньона по плечу. – Ты мне как сын, Дима. Я тебя помню с тех пор, как ты писался в подгузники. Мне больно видеть, как ты изматываешь себя. Тебе нет и тридцати, а выглядишь на все сорок с лишним. Так нельзя, Дима. Нельзя! Ты горишь на работе, а надо радоваться жизни. Она одна, понимаешь? Вспомни, как светились счастьем твои глаза, когда ты изредка навещал отца, возвращаясь в Москву из путешествий по миру или из поездок в Зону. Слетай на Украину. Отдохни в «Чернобыль Лэнде». Почувствуй себя прежним, сбрось хотя бы на время тяжкую ношу лидера. Дай плечам расправиться, а не то станешь таким же горбатым, как я.
