– Мы в прошлом, – объяснил Амалин, пристально глядя в бегающие и ничего не понимающие глаза. – Любые перемены нежелательны. Мы просто понаблюдаем. Пойдём.
Не отпуская руки Серафима, Амалин уверенно шёл в сторону горной гряды Шемас, расположенной рядом с городами хранителей воздуха. Они устроились на одной из гор, откуда был виден только маленький, но уютный домик, утопающий в зелени и цветах, стоявший на самой окраине. Молодой мужчина что-то читал в беседке, а светловолосая женщина готовила стол к чаепитию, расставляя чашки и занимаясь самоваром. Мартис перевёл взгляд на Рона: тот стоял белый, словно лист бумаги, его глаза были расширены то ли от ужаса, то ли от удивления.
– Там отец, – хрипло пробормотал он, перехватив недоумённый взгляд хранителя, и, помолчав, добавил: – Он умер три года назад. А женщина с самоваром – моя мать.
Отец Рона оказался священником. Мартис был хорошо знаком с ним и считал, что тот был замечательным человеком. Вот только почему Серафим не унаследовал его характер, хранителю было непонятно.
– Отец Герман! – Чей-то запыхавшийся мужской голос нарушил идиллию семейного вечера. – Моему отцу стало хуже. Вы сказали, что к вам можно обратиться в любое время.
– Конечно, конечно, – сразу поднялся с места священник. – Дорогая, я скоро вернусь.
– Папа, ты опять уходишь? – выбежал на порог шестилетний светловолосый мальчуган.
– Это ненадолго, золотко. Пей чай без меня, он вкусный. – Поцеловав сына на прощанье, он быстро ушёл.
– Это Тимофей, Тим, мой старший брат, – криво усмехнулся Рон и, повернувшись к Амалину, тихо спросил: – Зачем мы здесь?
– Скоро поймёшь. Ты ни меня, ни родных не слушаешь, поэтому тебе нужно самому всё увидеть. Вмешиваться нельзя, как бы вам этого ни хотелось.
Что-то в голосе Амалина подсказывало, что должно произойти нечто ужасное и непоправимое. Минут через десять раздались голоса. Тим подался вперёд, надеясь, что это возвращается отец. Но это была группа из четырёх хранителей песка, причём в весьма подвыпившем состоянии.
Не желая вдаваться в подробности, Амалин сжал время, и всё завертелось, словно в ускоренном кино. Мужчины по очереди развлекались с красивой молодой женщиной на глазах её сына, заставляя выполнять малейшие их прихоти, в противном случае угрожая расправой над мальчиком. Тим умолял отпустить мать, но ему быстро зажали рот, приставив кухонный нож к горлу. Только натешившись, они швырнули истерзанную женщину на землю и отправились домой: скоро должны были вылететь лойды. Тимофей помог матери войти в дом и запер дверь.
Амалин не стал сражаться с лойдами, а просто опять перекинул их в другое время.
Отец Герман находился в той же беседке, но теперь в его кресле сидела жена. Её живот заметно округлился, но лицо было печально. Тима рядом не было.
– Я боюсь, – наконец сказала она. – Жалею, что оставила этого ребёнка. Он не твой сын. Наверное, я не смогу его полюбить.
– Полюбишь, ты же у меня Любовь, – уверенно отозвался муж. В его голосе звучала властность и спокойствие. – Он наш сын, мы его окрестим и воспитаем согласно Божьим заповедям, вложим душу точно так же, как вкладываем её в нашего Тимофея, и с Божьей помощью всё будет хорошо. Да, вероятно, будет трудно, но мы станем молиться и всё преодолеем. Ищи во всём только хорошее. У нашего сына появится брат, о котором он так давно мечтал. Забудь о том вечере, смотри только вперёд. Тимофей имеет склонность к монашеской жизни, и Господь мне открыл, что он будет хорошим монахом, а может, наш второй мальчик вырастет, женится и подарит тебе внучку, о которой ты так мечтаешь.
