Хранитель закончил читать заклинание и, обессилевший, опустился на стул, стремительно подставленный Адамором. Лют подбежал к окаменевшей капсуле. Он осторожно отделял толстые куски обсидиана, словно яичную скорлупу и складывал рядом.
То, что он увидел внутри, поразило люта. Он не знал, радоваться или горевать. Адамор, расширив глаза, взглянул на Хранителя.
– Я специально утаил второе условие Трона, поскольку не знал, как ты воспримешь. Это был решённый вопрос, – вновь тихо произнёс старик. – Трону не дано власти над человеческой плотью. Душа твоего друга теперь будет находиться в теле люта.
Адамор попытался раскрыть рот, но Хранитель, покачав посохом, продолжил:
– Ты любил не плоть этого человека. Ты любил его душу. Она там, не беспокойся. Вся память сохранилась. Хананор, друг мой, – обратился он к магистру. – За новорождённым нужен особый уход. Хотя возраст его не изменился, но первое время он будет как ребёнок.
Хананор лишь послушно поклонился в ответ. Хранитель встал, направляясь к раме.
– Я не знаю, когда он придёт в себя. Дайте ему время.
– Я буду ждать, – смог произнести Адамор, поднимая на руки из сломанной капсулы краснокожее тело люта с рогами, клыками и хвостом. Он с любовью посмотрел на лицо, в котором явно чувствовались черты Нила Спинера. Адамор прижался к его груди и услышал мерное сердцебиение. – Милый.
– Храни вас Вельсев, – сказал на прощание старик и медленно ступил одной ногой в ожившую картину.
– Спасибо, Хранитель! – крикнул в след Адамор. – Я не забуду нашего уговора.
Восо Оробас кивнул головой и исчез в глубине рамы.
– Уберите тут всё! – крикнул Хананор лаборантам, указывая на осколки камня и погнутую раму. – Обсидиан собрать и сохранить до последней крупицы. Если кто-нибудь из вас пикнет о том, что здесь произошло, превращу в жабу на остаток жизни!
Лаборанты засуетились, подчиняясь приказу магистра.
– Адамор, ты его так на руках до дому понесёшь? – засмеялся Хананор.
– С ним на руках я всю планету обойду пешком, – серьёзно ответил он, сильнее прижимая тело друга.
Магистр подошёл сзади и обнял племянника за шею.
– Старо как мир – любовь и дружба,
Они – одно, но слишком чужды.
Любовь – убийственная пропасть,
Друзья стремятся вместе топать.
Влюблённость – страсть, любовь – страданье,
Переживанье, ожиданье.
Плечом к плечу идут друзья:
Их разлучить никак нельзя… – тихо продекламировал Хананор.
– Ты чего это? – удивился племянник.
– Вспомнились стишки молодости, – махнул он рукой, подкатывая носилки и покрывая их тёплым одеялом. – Положи. Его пожалей, если себя не жаль.
Лют осторожно опустил друга на носилки. Магистр протянул второе одеяло. Адамор бережно укутал перерождённого Нила и подложил под голову свою куртку.
– Поедем домой, сынок. Я давно не видел Антиду. Его Величество Архадор не даёт вздохнуть и минуту.
– Поедем, я тоже соскучился по маме, – согласился Адамор.
– Прикинусь больным дня на два, – усмехнулся магистр.
Красный диск светила лениво поднимался из-за испещрённых ветрами скал. Скудные степи, заросшие кровавого цвета травой и колючих кустарников, сливались с лучами утреннего солнца. Посреди степи одиноко стояла высокая башня, построенная из грубых отёсанных камней. Она была окружена тремя рядами противоосадных стен, повышавшихся ближе к центру. От башни отходили четыре стены, которые делили двор на четыре равных сегмента. Арки, прорубленные в поперечных стенах, соединяющих круговую ограду, давали возможность свободного передвижения лишь по конкретному кольцу. Внутрь можно было попасть только через массивные ворота, обитые толстыми листами железа.
