К тому времени Макс уже дошел до лифта. Опасаясь не успеть перехватить его, я поспешила к лифтам, еще толком не зная, что скажу ему. В голове не было никаких определенных мыслей, кроме одной, что до сих пор недоверчиво билась, словно пойманная в силки птичка: он жив! И это было главным для меня.
– Макс! – снова позвала его, когда между нами оставалось несколько шагов.
Вот только он снова не отреагировал. Все также продолжал спокойно стоять перед дверьми лифта в ожидании, когда они откроются. Протянув руку, я хотела прикоснуться к нему. Я почти это сделала, но когда между нашими руками оставалось всего пару сантиметров, то вдруг выросла стена в виде охранника.
Оборотень, кто бы сомневался! Он окинул меня скептическим взглядом и надменно усмехнулся. Мол, таким, как я, не положено прикасаться к таким, как его хозяин.
Но мне было плевать на его взгляд и насмешку, я хотела поговорить с Максом, и я это сделаю, и никакой охранник не станет на моем пути!
Сделав шаг в сторону и отходя от охранника, чтобы видеть Макса, я довольно громко и не менее недовольно позвала его:
– Максимилиан!
И, о чудо, он вздрогнул! Да, он продолжал стоять, словно истукан, перед этими чертовыми дверьми лифта, делая вид, что ничего не слышит, но его тело отреагировало! И пусть теперь пойдут прочь доводы разума, что твердили, будто я ошиблась!
Он медленно повернулся ко мне и, приподняв удивленно бровь, поинтересовался:
– Вы это мне?
«Нет, папе римскому!», – захотелось съязвить но, удержавшись от этого детского поступка, я спокойно ответила: – Да.
– Простите, вы, наверно, ошиблись, – произнес он.
И прежде чем я успела хоть как-то на это ответить, двери открылись, и он вместе с охранником вошел в лифт. Мою попытку последовать следом почти мгновенно пресек охранник, вставая напротив и качая отрицательно головой.
Когда двери закрылись, мне захотелось от злости прокричать: «И что это было?». Но я удержалась, чтобы не привлекать еще большее внимание оборотней. Поведение Макса казалось не просто странным, а совершенно бессмысленным! Даже если он и пытался сделать вид, что не является им.
Очень трудно забыть человека, которого безумно любишь даже спустя столько лет. Строгий костюм и едва измененная прическа может менять человека, но глаза… Те самые глаза, что сияли янтарем… И запах корицы.
– И он еще думает, что я не узнаю его? – пробурчала недовольно, злясь на себя за нерешительность.
«Почему я не подбежала? Не накинулась на него с радостным визгом? Не стала обнимать и целовать? Возможно, лишь только возможно, он не стал бы себя так вести?», – размышляла, направляясь к стойке ресепшена.
– На каком этаже офис Краснова Максимилиана? – спросила у дамочки, что стояла за стойкой.
– Простите, но я не могу вам сказать, – продолжая мило улыбаться, ответила она.
– Послушай, милочка… – прошипела, начиная терять терпение и чувствуя что-то неладное внутри.
Злость на Макса, раздражение на то, что эта мымра не говорит, где его искать, и страх, что время прошло уже достаточно много, как похитили моего малыша, а я так ничего не сделала, чтобы вернуть его.
– Простите, но я, правда, ничем не могу вам помочь… – пролепетала дамочка, отводя в сторону взгляд.
И что-то подсказывало мне, что эта человеческая дамочка прекрасно знает, кто обитает в этих стенах. Иначе стала она бы сейчас так испуганно трястись от моего взгляда? Усмехнувшись догадке, мне захотелось ее попугать еще сильнее, но мне этого не позволили.
