Хрестоматия по уголовному процессу России - страница 12

б) Государственная помощь сторонам в уголовном деле вытекает из недостаточности их сил для надлежащего служения государственным интересам правосудия <…> В распоряжение обвинителя ныне даются полицейские силы, ему обеспечивается содействие властей всякого рода, необходимое для разыскания обвиняемого и обличения его <…>

Но постепенно выясняется необходимость государственной помощи и для стороны обвиняемой ввиду как того, что государственный интерес правосудия не мирится с осуждением невинных, так и необходимости процессуальной равноправности сторон. Эта помощь не успела еще сделаться столь полною, как помощь обвинению <…>

II. Личное начало уголовного процесса состоит в том, что меры его направляются на личность непосредственно и определяются задачею исследования личной виновности. Из него для строя уголовно-судебного разбирательства вытекают следующие главнейшие выводы:

1) Построение уголовного судопроизводства стоит в тесной связи с положением личности в государстве <…>, чем свободнее личность в государстве, тем полноправнее обвиняемый в уголовном процессе <…> вместе с тем, что положения уголовного процесса, в свою очередь, оказывают крупное влияние на политическое состояние страны и составляют один из главнейших его признаков.

2) Задача исследования личной виновности во всех ее деталях предполагает непосредственное ознакомление суда со всеми обстоятельствами дела <…>

3) <…> доказательственная система уголовного процесса нуждается в эластичности, которая открывала бы возможность исследования и оценки мельчайших деталей личной виновности <…>

Ввиду личного начала построение уголовного процесса оказывает глубокое влияние на права и положение личности в государстве. Очевидно потому, что уголовный процесс имеет высокое политическое значение <…>

Имея, однако, высокое политическое значение, уголовный процесс не должен превращаться в политическое орудие. Правосудие – высшая и даже единственная политика всякого суда вообще, уголовного в особенности.

Близость уголовно-материального и уголовно-процессуального права не уничтожает самостоятельности существования каждого из этих прав. Право на наказание и право на уголовный иск (уголовное преследование) обособлены друг от друга не только различием содержания, но также неодинаковостью оснований возникновения и прекращения, и, кроме того, нередко отсутствием тождества в субъектах этих двух категорий прав <…>

Признаки, с наибольшим основанием характеризующие судебное производство, заключаются: во-первых, в обрядах и формах судопроизводственных; во-вторых, в основных принципах деятельности органов суда; в-третьих, в процессуальных способах и средствах действия; в-четвертых, в объеме, свойствах и условиях принудительных мер, принимаемых в отношении личности преследуемых лиц, и, в-пятых, в правилах, по которым происходит исследование и оценка уголовных доказательств.

Изображаемая в наиболее общих чертах история наших судебных мест представляет следующую картину.

Первоначальным органом суда в древних общинах являлся сам народ, отправлявший правосудие на вечевых собраниях. В более поздний период нашей истории центральным источником судебной власти является князь, суд которого сменил суд народа. Князь или непосредственно производил суд и расправу, или на местах поручал отправление судебной власти, вместе с функциями административными, своим кормленщикам, наместникам и волостелям. Как князь, так и наместники его пользовались для целей управления и суда помощью тиунов. Подчиненные судебные деятели этой эпохи были правительственными органами суда, весьма часто ограниченными в осуществлении своей власти докладом князю. С XIII в. частью путем восстановления старого обычая, частью на основании договоров, а позднее – особых уставных, судных и жалованных грамот (XV в.), в различных местностях оживает начало докняжеской «старины» – народного отправления правосудия: появляются судные мужи, добрые люди, дворские, сотские и – далее – старосты и целовальники, которые, по выбору населения, призываются для участия в суде наместников, волостей и тиунов. Это было попыткой внести корректив в судебную деятельность последних способом гарантии правильности их суда: знатоки местного права – судные мужи – были призываемы «всякого дела беречи вправду, по крестному целованию, безовсякия хитрости». По Судебнику царя Иоанна IV это ожившее общинное начало становится всеобщим, а в дальнейшем под влиянием особых политических и общественных причин (слабость центральной власти, злоупотребления кормленщиков, рост преступности и необходимость энергичной борьбы с ней) появляются и самостоятельные земские судебные и судебно-следственные органы, действующие независимо от правительственных судей. Таковы губные старосты и губные целовальники (губа – уголовно-полицейский округ), избиравшиеся сословиями округа, старосты – из дворян и детей боярских, а целовальники – из крестьян, «грамоте гораздые, душою прямые и животами прожиточные». Губное дело было положено «на их души». Ведомство их обнимало только преступные деяния «ведомых воров и разбойников», т. е. татиныя, разбойныя и убийственные дела, причем они были органами и следствия, и суда, и исполнения приговора. Наши историки усматривают в этом институте мобилизацию всех местных миров для дружной охраны общественной безопасности и проявление начала государственной ответственности за эту безопасность, причем ответственность в силу реальных условий времени была возложена на население, а не на правительственные учреждения.