Христианство и страх - страница 44

Иные навязчивые фантазии, свободные от страха, являют торжество сублимации над аморальными влечениями, но степень ликования выдает, что другие, злые влечения все еще скрыты в глубине.

Другие важные особенности навязчивых фантазий, а именно – их магические притязания и связь обсессий и инсессий, мы рассмотрим только после изучения навязчивых действий.

Говоря о навязчивых фантазиях, мы по возможности затрагивали и действия: первые связаны со вторыми столь же часто, как обычные мысли и действия. И если коротко, то все, что можно сказать о содержании, цели, происхождении, осмыслении и вытеснении одного рода компульсивного поведения, подходит и для другого. При навязчивых действиях человек, очевидно, проявляет себя гораздо активнее, поскольку его мышцы действуют по его воле или, по крайней мере, ведут себя так, как если бы он хотел изменить и, по сути, улучшить действительность. При более внимательном наблюдении видно: это ожидание не выполняется. Если судить по эффекту, то навязчивые действия, как и фантазии, чаще всего духовно бесплодны. У постороннего наблюдателя, которому неведом их скрытый смысл, и те и другие вызывают одинаковое впечатление детскости, глупости, бессмысленности, тщетности, а так как им присваивается исключительная важность, смысл которой мы сможем понять, только проникнув в глубины бессознательного, в глазах несведущего невротик в рамках своих навязчивостей выглядит почти как душевнобольной, в то время как глубинная психология часто восхищается изощренностью, с которой выбираются способы выражения и с которой оказывает свое действие их символическая ориентация.

Молодая девушка на похоронах отца неожиданно разразилась громким смехом, и ее заподозрили в бессердечности, бестактности, несдержанности – однако она не заслужила этих упреков, ибо страдала неврозом навязчивых состояний[89]. Во время анализа вскрылся механизм, рожденный вытеснением и отторжением страха. Дочь, лишенная возможности открыто проявить свою ненависть, проявила свое подавленное желание – невольно и, насколько дело касалось ненамеренного прорыва симптомов, безвинно. Ее страх рос на возрастающих чувствах любви, неполноценности и робости, и не мог прорваться иначе. – Одаренный юноша каждый раз, проходя мимо колодца, должен был вернуться и удостовериться, что не утопил там ребенка, хотя он знал, что ничего подобного не делал. Неспециалисту это покажется глупым, лишним, бессмысленным; но если принять во внимание, что юноша страдал неврозом навязчивых состояний, желал смерти младшему брату и нуждался в срочном избавлении от страха перед лицом подступающего безумия, то мы увидим, что эта форма защиты от страха достаточно разумна, и хорошо, что на ее месте не возникла какая-нибудь бредовая идея, например – абсолютная уверенность в том, что он и правда убил ребенка. При психозе нарушается восприятие реальности, при навязчивой идее оно остается невредимым. Юноша согрешил в мыслях; мысль вытеснилась, но оставила после себя в бессознательном чувство вины. Навязчивые действия – попытка успокоить совесть: «Ты никого не утопил!» Но совесть из бессознательного упрекает: «Ты все еще желаешь другому смерти!» Чувство вины, попытка освободиться от него и желание наказания сталкиваются в бессознательном и создают невроз навязчивых состояний, и, видимо, его недостаточно для утоления притязаний сознательного этического мышления.