– В первую очередь к семье, как мы и сделали, – убежденно произнес Хусейн.
– Если мы правильно сделали, то почему до сих пор не получили выкуп? – задал встречный вопрос Сабах.
– Жена и дети деньги еще не собрали, – пожал плечами Диб и нервно запустил пятерню в бороду.
– Не собрали, несмотря на то, что мы вдвое уменьшили сумму? – ухмыльнулся Сабах.
– Не выкупить мужа или отца – это позор.
– Не путай наши традиции с европейскими. У них все уже давно живут индивидуально. Эгоисты полные. Дети выросли, обзавелись своими семьями и стали чужими для родителей. Никто деньгами делиться не станет.
– Можно с фирмой связаться, он же на них работает, прибыль приносит. Должны же они его выкупить, – неуверенно проговорил Хусейн, уже понимая, что вновь ошибся. – Не заплатят, мы его пристрелим.
– Ладно, – сжалился над менее сообразительным соплеменником Сармини. – Теперь послушай, что я тебе скажу. Инженеру осталось три года до пенсии. Много он прибыли принесет фирме? Есть у него на работе перспектива?
– Прибыли мало, перспектив никаких, – признался Диб.
– Значит, давить на фирму смысла не имеет. Он для них не ценный работник, денег за него они никогда не заплатят.
– Остается семья, – так и не смог переключить мозги на европейский лад командир повстанцев.
– Дети от первого брака? – Ехидная улыбка появилась на лице Сабаха. – Они на него в обиде за развод с их матерью. Какой смысл им платить? Остается молодая жена? Вот уж к кому следует обращаться за выкупом в последнюю очередь! Ей тридцать два, ему шестьдесят пять. В случае гибели супруга за ней остается их дом в Гренобле и она же получает страховку в триста тысяч евро. Да она спит и видит себя молодой завидной вдовой.
– Пристрелить его надо, зря хлеб жрет, – скоропалительно вынес приговор Диб.
– Инженер – товар, который надо продать, вот только покупателя правильного найти следует, – продолжал ухмыляться Сармини.
– Ты же сам сказал, что он никому не нужен. Пусть подавится страховкой его жена-шлюха.
– Я не говорил, что инженер никому не нужен живым. Я только отмел тех, кто не станет за него платить.
– Тогда я отказываюсь понимать, – развел руками Хусейн. – Жене, детям, фирме он не нужен. Единственное применение – расстрелять на глазах у других пленников, чтобы знали: так будет с каждым, за кого не заплатят. Пусть сами подсказывают, к кому обращаться за выкупом. Буду я еще голову себе ломать.
– Я не просто так базу данных составлял. Не от нечего делать информацию собирал. Ты забыл о страховой фирме, где застрахована его жизнь. В случае смерти они должны выплатить его жене-шлюхе триста тысяч. А теперь подумай, если мы зарядим страховщикам сумму выкупа в двести тысяч, выгодно будет им заплатить нам, а не ей?
– Думаю, начнут торговаться, но на сто пятьдесят тысяч согласятся, – просветлевшим лицом сказал Диб. – Повезло мне с заместителем. Да о таком варианте даже сам инженер не подумал. Головастый ты, Сабах.
– Аллах не обидел – наградил, – самодовольно произнес Сармини.
– Ну, так пошли, прижмем «лягушатника», – оживился Хусейн. – Он трусливый, обмочился сегодня.
– Инженера я только как пример привел, – Сабах продолжал «колдовать» с планшетником. – Чтобы у тебя мозги совсем уж на место стали, я тебе покажу, каких пленников ты сегодня чуть было на тот свет не отправил.
Сармини поднял планшет и развернул экраном к командиру. С фотографии ему счастливо улыбались Данила с Камиллой.
