Хроника последней любви - страница 12

Она высказала опасения, что отношения со мной могут поставить крест на всех ее карьерных планах.

– Я не собираюсь афишировать свою личную жизнь, – заверил я.

– А как ты относишься к тому, что я и дальше буду работать с ним? – с интересом спросила она.

– Если это только работа, то без проблем.

– Я очень нравлюсь мужчинам, они сами ко мне липнут. Ты будешь меня ревновать? – словно проверяя мои чувства, спросила она.

– Если ты сердцем со мной, то у меня нет повода ревновать, – серьезно сказал я.

Она рассказала, что в прокуратуре руководитель закрывал на ключ дверь, а затем лапал ее и мастурбировал при ней. Мне было сложно поверить в реалистичность этого заявления.

– Ты бы ревновал в таком случае? – неуверенно спросила она.

– Разумеется, нет. Я бы тебя поддержал. Это же было против твоей воли, – сочувственно ответил я.

Мы так долго сидели в машине, что я захотел в туалет. Суп и выпитые пол-литра чая давали о себе знать. Я намекнул ей об этом. Думал, она пустит меня к себе в дом. Однако Б. довезла меня до торгового центра, чтобы мне не идти пешком. Вечером я еще раз согласовал с ней персональные экскурсии, на которые она хотела бы попасть в Казани, и внес аванс на Tripster.

Двенадцатого января от предшествующей вечерней непогоды Б. испытывала недомогание. Попросила купить и привезти ей лекарства, хотя аптека была в двухсот метрах от ее дома. Мой разговор услышала Анна и вежливо поинтересовалась, куда я собрался. С этого момента она все подмечала.

Я поехал с другого конца города, чтобы доставить Б. лекарства. Потратился на такси, чтобы быстрее примчаться к ней. Она наконец сказала свой адрес. Когда я подъехал, Б. почему-то ждала меня на улице. Сказала, что ей срочно необходимо уехать по делам. Мои расспросы ее раздражали. «Я не обязана обо всем рассказывать!» – нервно заявила она, потом выпила лекарства и подвезла меня до метро.

Я не понимал, что это было и как на это реагировать. Какие тайны она скрывает? Зачем она просила меня приехать с лекарствами? Неужели хотела проверить, помогу ли ей в трудную минуту? А может, у нее не было денег на них?

Вечером я снова отсутствовал, но уже на самом деле по работе. Однако дома никто в это не верил. В кабинете следователя я так расслаблено себя чувствовал, что случайно сломал стол. Он развалился под моей тяжестью, когда я оперся на него. Во время допроса мы с подзащитным приводили стол в надлежащий вид. Я работал над его проблемами, а он – над моими.

Подозреваемый рассказал, как потратил похищенные двести тысяч: пошел в сауну и до утра парил там банщиц.

– Всех сразу? – спросила следователь.

– По очереди, – гордо ответил он.

После следственных действий обвиняемый спросил, есть ли у меня машина.

– Нет.

– Прав лишили? – удивился клиент.

– Может, я за экологию, – ответил я.

Он просил оплатить ему такси. Я сначала отказывался, но потом понял, что он не дойдет до дома – больше двенадцати километров по морозу. Пришлось вызвать такси на два адреса. А. оценила мой гуманный поступок. Б. сказала, что я должен был отправить его пешком. Однако если бы он замерз, я бы не заработал на его защите 15 тысяч рублей. Жесткая принципиальность может быть невыгодной.

В пятницу 13 января я хотел встретиться с Б. во второй половине дня. Она не знала, во сколько сможет освободиться, но просила подождать ее рядом с центральной площадью. Я зашел в торговый центр, где всегда было тихо. Устроился на этаже с ресторанами. Наблюдал за хостесом, одетым в белую бурку и папаху, с муляжом сабли на перевес. Это облачение, казалось, вступало в противоречие с названием «Черный лев». После двух с половиной часов ожидания я потерял надежду ее увидеть. Написал, что возвращаюсь домой. Как только сел в трамвай, она мне позвонила. Я попросил забрать меня с остановки.