– Не обязательно прямую связь, – задумчиво отозвался Лежава. – Ты там, смотри, осторожно. Если его сообщник все-таки работал там и продолжает работать – важно его не спугнуть. Там может быть многоуровневая цепочка сбыта, Не наломай дров.
– Постараюсь не наломать, – кивнул Зубов.
– Будь добр, уж постарайся, – проворчал Лежава. – А что там с этим диском? Можно подробнее? – попросил полковник.
– «Травиата» в постановке Ла Скала, – доложил Виктор. – Презентовал Мигель Кортес и как-то там его еще, не выговорю без шпаргалки… Во время вечеринки не прослушивалась и, по словам свидетелей, даже не распечатывалась. При осмотре места происшествия мы нашли в проигрывателе аудиодиск. За диваном обнаружили целлофан, надрезанный, по-видимому, тем же скальпелем, а под столом – коробку со вторым диском со следами крови. Результатов экспертизы по этому пункту еще нет, но я почти уверен, это кровь Стрельниковой.
– Поторопите экспертный отдел, – попросил Зубов. – Хотелось бы действовать наверняка.
– Так же срочно надо провести ДНК-экспертизу на предмет идентификации спермы, обнаруженной в трупе. Ну, хоть к завтрашнему утру. А лучше сегодня, – Виктор просительно заглянул полковнику в глаза.
– Можно подумать, мой звонок что-то решает, – хмыкнул Лежава. – Позвоню, конечно.
– Я сейчас еду к ее матери, а затем с ордером на обыск домой к погибшей Стрельниковой, – сказал Зубов и поднялся. – Разрешите идти?
Мать Стрельниковой жила в старом шестиэтажном доме на Тверском бульваре. Печальная женщина лет сорока пяти, она недавно вышла замуж, и ее супруг, немолодой состоятельный армянин, расселил коммуналку, комнату в которой она занимала. Теперь семье Малакян принадлежала четырехкомнатная квартира с видом на бульвар и на театр. Правда, ремонт все еще шел, и Зубову пришлось перешагивать через стопки кафельной плитки, свернутые куски коврового покрытия и прочее строительное барахло. Среди всего этого разгрома, на стуле, словно окаменев, сидела Наталья Борисовна Стрельникова-Малакян. Она не плакала, но безжизненное лицо ее походило на античную маску трагедии.
– Это я во всем виновата, – проговорила она, – напрасно я согласилась, чтобы Сурик покупал Полечке квартиру. Но он так хотел сделать моей девочке приятное…
Сурен Саркисович Малакян, невысокий, плотный и почти полностью седой человек лет шестидесяти, обнимал жену и приговаривал с легким акцентом:
– Поплачь, дорогая, поплачь…
Но Стрельникова тупо смотрела перед собой. Майор понимал, что расспрашивать несчастную женщину, по крайней мере, безжалостно, но выхода у него не было.
Он порылся в папке с документами.
– Наталья Борисовна, – обратился к ней Зубов, – посмотрите этот список, пожалуйста. Может быть, вы встретите здесь знакомое имя? Может, дочь что-нибудь говорила вам о ком-то из них?
Стрельникова пробежала глазами список и равнодушно вернула его майору.
– Нет, я не знаю этих людей. Простите, мне трудно сосредоточиться… Нет, я их не знаю…
– Не торопитесь, Наталья Борисовна. Неужели среди знакомых вашей дочери нет мужчин по имени Андрей? Сергей? Допустим, Мигель – имя редкое в наших широтах… Олег, Антон?
– У Полечки много знакомых мужчин… слишком много… – прошептала женщина безучастно, – но она меня с ними не знакомит. Не знакомила…
– Понятно, – вздохнул майор. – А знакомые женского пола? Вы знаете каких-либо ее подружек? На работе? Она и школу-то не так давно окончила, может, общалась с кем-нибудь?
