Я на бочке сижу, а под бочкой склизко,
Утикайте большевики, бо Петлюра близко!
Я на бочке сижу, а под бочкой качка.
Мой муж большевик, а я гайдамачка!
По приезде в Бердичев Дзиковицкие поселились в доме, примыкавшем вплотную к железнодорожной станции.
В апреле 1918 года на Украине власть перешла в руки генерала бывшей царской армии Скоропадского, провозглашённого гетманом Украины. Из этого периода Геня запомнил распевавшуюся в городе на мотив популярного тогда «Яблочка» песенку:
Эх, яблочко, куда ты котишься?
Эх, маменька, мне замуж хочется!
Да не за Ленина, да не за Троцкого,
За пана гетмана, за Скоропадского!
Звучит это по-русски не совсем гладко, но на той смеси русского языка с украинским, на какой тогда говорил народ в городах Украины, это звучало и своеобразно, и певуче…
Присутствие немцев также осталось в памяти. Как-то недалеко от дома, где жила семья Дзиковицких, немецкие солдаты тянули телефонную линию. Они вкапывали в землю столбы и крепили на них провод. Когда солдаты, почему-то не закончив работу, ушли, Геня заметил, что между двумя столбами провод ещё не натянут и провисает почти до самой земли. Геня увидел возможность развлечения и стал раскачиваться на проводе как на качелях. В это время подошедший незаметно сзади солдат неожиданно шлёпнул мальчика. Геня страшно перепугался и окаменел, не зная, что предпринять. Немец же, поругавшись по-своему, отвёл мальчика домой и ушёл.
В ноябре 1918 года в Германии произошла революция и немецкие войска стали отступать с Украины. Опять в город попеременно вступали то войска петлюровцев, то большевиков. В доме Дзиковицких квартировали солдаты враждующих сторон. Один раз, когда после ухода петлюровцев в доме поселились красноармейцы, ими были замечены оставленные на полке прежними квартирантами патроны. Тут же они схватили Ивана Францевича, обвинили его в связях с контрреволюцией, и вывели во двор, собираясь тут же расстрелять. Геня хорошо запомнил, как все они, дети, выбежали на улицу и валялись в ногах у солдат, плача и умоляя не убивать папу… Может, именно эти детские слезы спасли Ивана Францевича и не произошло расстрела «многодетного буржуя»…
Летом 1919 года семья переехала в другой дом – на улицу Ма-ховую. Бывшая учительница земской школы в Погребище, жившая теперь в Бердичеве, приходила сюда, как и в прежний дом, и по собственному желанию занималась с Геней, готовила с ним задания.
Осенью 1919 года Геня, ослабленный хроническим недоеданием, заболел тифом, повально косившим тогда людей. Около полугода провалялся он в постели, не видя ничего и никого вокруг и лишь изредка приходя в сознание. Несколько раз был уже на грани смерти.
Кажется, это было в то время. Отец был арестован. Товарищ Присяжнюк, старый знакомый Ивана Францевича по Погребищам, стал при советской власти большим человеком – то ли начальником городской ВЧК, то ли милиции. Генины сёстры видели причину ареста в первую очередь в том, что они когда-то дразнили дочку прислуги и говорили потом Гене, что Присяжнюк решил отомстить за это. И если бы не помощь дальнего родственника, дяди Франека Карбовского, как считали дети, папа был бы расстрелян.
В апреле 1920 года Геня сумел победить болезнь и медленно пошёл на поправку. Как раз в это время «начальник» Польского государства Юзеф Пилсудский организовал «поход на Киев» с целью восстановления былой Речи Посполитой на федеративных началах. 25 апреля войска поляков пошли в наступление, быстро продвинулись и в мае уже взяли Киев. Присутствие их было кратковременным, но Гене запомнился такой эпизод. В доме квартировали три польских солдата. Когда Геня впервые после болезни вышел на солнечный двор, то увидел, как один из этих солдат, самый молодой, прибил скобой к столбу, стоявшему во дворе, патрон от винтовки и, приставив к капсюлю гвоздь, ударил по нему. Раздался выстрел, крик, и солдат, у которого оторвало два пальца на руке, залился кровью.
