– Ты хочешь сказать, что стража углядит за всеми этими людьми?! – я недоверчиво крутил головой и не находил ни конца ни края у этого человеческого половодья.
– Да чего глядеть-то? – отмахнулся Оррик. – Кому охота в остроге сидеть. Сами придут. У стражников есть амулеты, которые укажут на любого, у кого в суме нет разрешения.
Как и предупреждал Оррик, буквально через километр один за другим вдоль дороги выстроились постоялые дворы самого разного коленкора – от очень дорогих, щеголявших свежей краской и несколькими этажами с конюшней, амбаром и двором до обшарпанных развалюх для ночлега среди дыр и тараканов. Каждому полагался свой контингент. Возле ворот толпились повозки и люди, бранились возницы, за сутолокой изо всех щелей наблюдала вездесущая пацанва, изредка добавляя свои звонкие голоса во всеобщую какофонию. «Что же будет дальше?» – ошарашенно подумал я, вдыхая несвежий аромат подступающего города. Пахло пылью, свежеиспеченным хлебом и еще доброй дюжиной ароматов, смешивающихся в какой-то совершенно невообразимый образ средневекового поселения. «Маленькие города так не пахли», – сделал для себя вывод я.
Дальше количество подвод и телег, конных и пеших, экипажей и карет возросло настолько, что ехать цепочкой стало фактически невозможно – нас могли оттереть друг от друга в любой момент. Тогда Оррик сделал знак, наши лошади поравнялись, и дальше мы проследовали уже бок о бок. Инквизитор постоянно крутился в седле, сорвал голос, успевая перекрикиваться с несколькими соседями по пробке одновременно. Я же вертел головой, изображая пацана шестнадцати лет, то есть себя самого, не особенно при этом переигрывая.
Здесь было на что посмотреть. С каждым шагом пригород рос и в ширину, и в высоту. За одним трактиром выглядывал следующий, за ним высовывались такие же с люто-пестрой расцветкой, торчавшими во все стороны досками – и так без конца. Только утренний туман скрадывал глубину, заставляя воображение дорисовывать контуры крыш. Улочки, словно ветки сирени, отпочковывались от основного ствола, уводя множество путников вглубь мешанины из самых разных построек. На смену потерявшимся возникали новые люди, вливаясь в общий поток, добавляя свои голоса к крикам, брани, смеху и возгласам, наполнявшим пространство и делавшим новичков неотличимыми друг от друга уже через долю секунды.
Гвалт усиливался. Я попробовал что-то произнести и не расслышал сам себя.
– Тут всегда так?! – перекричать толпу было не так-то просто.
– Это же Алата, – проревел мне на ухо Оррик, одновременно отпихивая ногой какого-то оборванца, охочего до чужого добра.
Постоялые дворы уступали место лавкам и целым торговым кварталам. Я заметил, как зазывала стаскивает с козел экипажа добротно одетого господина, энергично указывая на дверь своей лавки. Тот вяло сопротивлялся, пытаясь выдернуть рукав длинной туники из чужих пальцев. В центре улицы за грудки схватились двое возниц, похоже, им так и не удалось расцепить схватившиеся бортами телеги, и теперь они «решали» вопрос на кулачках.
Часто в толпе мелькали желтые нагрудники внутренней стражи, которая не церемонились с нарушителями порядка, мгновенно пуская в ход плетки и специальные палки с утяжеленным навершием. Обратившим на себя внимание блюстителей порядка приходилось несладко – стражники старались побыстрее решить проблему, зачастую компенсируя умение чрезмерным усердием.
