Я: Неизбежно только то, что неизбежно. Всё остальное возможно. Неизбежное – случится. Возможное – возможно случится. Только так.
R: Некоторые события произойдут. Некоторые – нет.
Кодекс Хранителей, пункт 17.
Старик отвёл их на холм с заброшенным ржавым памятником. Оттуда был виден порт и заброшенные доки рядом. Когда-то полные народу, теперь пустовали.
Старик порылся в кустах, дал им бинокль и буркнул:
– Большой белый склад, 1В. Смотрите в окна.
– Ты не возьмёшь нас к нему? – спросил Кант.
– Может, вы и сами не захотите. – кинул старик через плечо и исчез в кустах.
Кант всмотрелся в пейзаж из ржавых складов по ними. Морская гладь за доками была даже красивой – если не думать о том, что вода прибывает по метру в сутки.
Вот уже три десятка лет фундаменты каждого здания близ моря ставили на пневматические подъемы. Поднимается вода – поднимается и здание.
Но вода рано или поздно пойдёт и дальше…
– Белый склад 1В, вижу…
– Кант, я останусь здесь? – задал Ёжик вопрос, который мучил его всю дорогу сюда. – Если я не Хранитель, у меня нет Тоум-Ра, то я и уйти не могу?
– Да, выходит, так… – рассеянно проговорил Кант, водя биноклем по окнам склада.
– Тогда какого чёрта я здесь делаю? Пойду и хоть повеселюсь напоследок….
– Как именно? Вместе с твоим Тоум-Ра у нас и все деньги украли. – охладил его пыл Кант. – Кстати, до сих пор не понимаю, зачем ты их каждый раз набираешь такую кучу…
Ёжик внимательно оглядел Канта с ног до головы, а после – подошёл и отвесил тому пинка по заднице.
Тот подскочил.
– Кант! Я останусь на планете, которая погибает! Её солнце гаснет! Перед этим растопив ледники – воды которого пожирают континенты! Что мне делать?
– Я не знаю. – Кант выглядел несчастным. – Планета действительно погибает. И – скажу честно – я даже не буду менять Вердикт. Здесь действительно всё очень плохо. И ни одного выхода из этого тупика нет. И ты действительно останешься здесь.
– Тогда какого…?!
– Так кто же его знает, дружище… – долговязый философ осекся, достал из кармана индикатор, всмотрелся…
Шарик всё ещё был черным. Но прямо по центру горел белый огонек. И чернота была – не как смола, а как черные чернила, разведенные в воде, неоднородной.
– Дружище. Индикатор показывает, что у планеты есть шанс. Небольшой, но есть. И это сейчас, когда ты – остаешься.
– И что это значит?
– Ты – её шанс на выживание. – Кант опять взял бинокль и наставил его на склад.
– И что я могу? – Ёжик развёл руками и почти взревел. – Заново зажечь солнце? Сказать людям: “Любите друг друга, гады!”
– Ну откуда я знаю, что ты можешь… – Кант дал Ёжику бинокль. – Смотри – большое окно по центру, без стекла. Дело дрянь.
Ёжик проглотил эмоции, глянул в бинокль и обалдел: в центре склада к стульями были привязаны мальчики – те самые, которых они искали весь день. Вокруг стояла толпа людей, в черных одеждах, с оружием.
– Тебе нет смысла идти туда. – быстро сказал Кант. – Я пойду один и вытащу их. Ты жди меня здесь.
– Нет, я тоже… – начал Ёжик.
Но Кант быстро постучал по Сове и исчез. Даже отсюда Ёжик увидел синее сияние на улице недалеко от входа в склад.
