– Это же Дишархун. Чего ты ожидал?
Радетик покачал головой. В последнее время таким был ответ Фуада почти на все. И еще этот варварский праздник… Он означал потерянные недели в деле – и без того безнадежном – по обучению отпрысков валига. Им пришлось преодолеть почти три сотни миль от Эль-Асвада до самого Аль-Ремиша ради празднеств и молитвы. Глупо. Хотя за кулисами праздника наверняка решались некие важные политические дела.
Ученые из Хеллин-Даймиеля были известными скептиками, считая любую веру фарсом. И еще большим скептиком был Мегелин Радетик, что часто приводило к ожесточенным спорам с его работодателем Юсифом, валигом Эль-Асвада. В итоге на сцене появился Фуад, младший брат Юсифа и главный задира в семье, который всегда оказывался под рукой, чтобы защитить детей от ереси Хеллин-Даймиеля.
– Скорее! – настаивал Али. – А то всё пропустите!
Все, кто следовал через Королевский двор, от лагерей паломников до Святейших храмов Мразкима, вынуждены были двигаться по одной пыльной улице за стеной двора-класса Радетика. То был первый раз, когда кто-то из его учеников присоединился к отцам во время Дишархуна. До этого никто из них не видел ни Аль-Ремиша, ни его праздничных представлений.
– Великая Священная неделя, – мрачно пробормотал Радетик. – Весеннее причащение. И кому все это нужно?
Для него, однако, это тоже был первый визит, и в каком-то смысле он пребывал в не меньшем восторге, чем дети.
Должность учителя он занял для того, чтобы изучать примитивные политические процессы в Сахеле и его окрестностях. Беспрецедентный вызов, каковым стала мессианская фигура Эль-Мюрида, давала интересную возможность исследовать культуру, подвергшуюся серьезным испытаниям. Радетик занимался изучением эволюции идеального правления, в особенности – монолитного государства, пытающегося выжить, приспосабливаясь к меняющемуся восприятию подданных, считавших, что их лишили прав. То была весьма утонченная и непростая область исследований, и любые выводы становились объектом нападок.
Коллеги в Ребсамене считали его сделку с Юсифом немалым успехом. Скрытный народ Хаммад-аль-Накира всегда был девственной территорией для ученых. Радетик, однако, начинал сомневаться, что возможность стоила всех страданий, которые ему приходилось терпеть.
Лишь маленький Гарун не отвлекся от урока – все остальные толкались вокруг Али, ища место получше.
– Ладно, иди и ты тоже, – сказал Радетик оставшемуся ученику.
Гарун был единственным светлым пятном, которое сумел найти Радетик в этой невежественной пустыне. И Гарун был единственной причиной, по которой Радетик не стал посылать Юсифа в ад со всеми его суевериями. Мальчик выглядел крайне многообещающе.
Остальные? Братья и двоюродные братья Гаруна, а также дети сторонников Юсифа, пользовавшихся его покровительством? Они были обречены. Им предстояло стать копиями отцов – невежественными, суеверными, кровожадными дикарями, новыми меченосцами в бесконечной кавалькаде набегов и стычек, являвшихся для этих людей смыслом жизни.
Радетик никогда бы никому не признался, и меньше всего самому себе, но он любил маленького бесенка по имени Гарун. Он следовал за мальчиком, в тысячный раз размышляя над загадкой валига. Положение Юсифа примерно равнялось положению герцога. Он был двоюродным братом короля Абуда, и у него имелись все причины защищать сложившиеся устои, ибо любые перемены могли принести немало потерь. Однако он мечтал покончить с бесконечными убийствами, составлявшими часть традиционного образа жизни в пустыне, по крайней мере в своих владениях. В каком-то смысле, пусть и не столь агрессивно, он был революционером, как Эль-Мюрид.
